Пора сделать маленькое отступление и описать основные этапы моего путешествия. В Райне я пересел на другой поезд и, отправившись на север, превратился в немецкого матроса. Легкий акцент – не беда, матросы ведь все полиглоты. В то же время слоняющийся по Эзенсу английский моряк может вызвать подозрения. Вчера я не обращал внимания на ландшафт, сегодня же не упускал ничего, что могло дать хоть малейший намек.
На отрезке от Райне до Эмдена нам пришлось спускаться в долину Эмса. Поначалу мы ехали через страну многолюдных городов и богатых пастбищ, севернее места становились все более пустынными и болотистыми. Печальный край, хотя и представший моим глазам в лучшем своем виде. Я имею в виду погоду. Поутру было холодно и туманно, как всегда, но с каждым часом становилось все теплее и солнечнее. Газета, впрочем, уверяла, что барометр падает и антициклон уступает под напором атлантического шторма.
Под Эмденом, где и начинается собственно Фрисландия, нам пришлось пересечь большой канал, и в двадцатый раз за день (поскольку железная дорога проложена через десятки подобных сооружений в Голландии и немалое число в Германии) я твердил про себя: «Каналы, каналы. Какова же роль Беме?» Наступали сумерки, но было достаточно светло, чтобы заметить корабль непривычных очертаний, миноносец, надо полагать, пришвартованный к одной из стенок. Мне вспомнилась страница из «Лоцмана Северного моря», где говорилось, что канал Эмс-Яде достаточно глубок, чтобы пропускать канонерки, и служит, таким образом, стратегической линией связи между Вильгельмсхафеном и Эмденом, проходя через весь Фризский полуостров. Я поинтересовался у сидящего напротив крестьянина. Тот подтвердил, что это и есть канал Эмс-Яде. Неужели Дэвис забыл о нем? Такой объект существенно дополнил бы его беглый обзор.
В книжной лавке в Эмдене я прикупил карманную карту-схему Фрисландии
[98], значительно более крупного масштаба, нежели имевшаяся у нас морская карта, и когда за мной не наблюдали, изучал русло канала с нетерпением, которое, увы, скоро пошло на убыль. Следуя из Эмдена на север, я задействовал карту в помощь зрению и даже в сгущающихся сумерках сумел заметить новые пустоши и болота, большое серебристое озеро, иногда встречались возделанные поля, и снова обилие воды: пруды, потоки, бесконечные канавы и рвы. Отмечены были и лесные массивы, но они уходили в глубь материка. Норден мы миновали в семь, уже затемно. Я искал глазами реку, и точно, мы пересекли ее прямо перед станцией. Русло было практически сухим, баржи сидели на мели. Здесь была пересадка на Эзенс, и мне пришлось подождать три четверти часа, после чего путь пошел на восток по самому краю северной глуши. Мы тормозили иногда на какой-нибудь деревенской станции и ехали дальше, держась милях в пяти-шести от моря. Именно на этом отрезке пути я собрал наконец воедино все нити и попытался сплести из них канат с сердцевиной в Эзенсе. «В городе 3500 жителей, – сообщал Бедекер, – Это центр процветающего аграрного района. Прекрасный шпиль».
Эзенс лежит в четырех милях в глубь материка от Бензерзиля. Я припомнил тот день в деревушке и вскипел при мысли, как ловко фон Брюнинг одурачил меня. Собираясь в Эзенс, он прочел мои мысли и предложил поехать с ним, а я отказался, перехитрив сам себя. Впрочем, пустое: даже если бы я согласился, коммандер сделал бы все необходимое, чтобы мне на глаза не попалось ничего важного. В конце концов секрет не написан крупными буквами на стенах Эзенса. Связан ли этот секрет с Бензерзилем или местностью между населенными пунктами? Я снова погрузился в карту-схему, привстав, чтобы свет падал лучше и меньше трясло. От Эзенса до Бензерзиля вела дорога, проходящая через точки и шахматные квадратики. Первые, как было указано в комментарии, обозначали болота, вторые – поля. Взгляд зацепился за еще кое-что – поток, бегущий к Бензерзилю. Я сразу понял, что это та самая грязная канава, которую мы видели в гавани, иначе говоря, зиль, от которого происходит название деревни. Зиль привлек мое внимание тем, что выглядел гораздо более значительным, чем на нашей с Дэвисом карте. Морские карты мало обращают внимания на береговые детали, разве что последние могут послужить навигатору ориентиром. У нас поток был похож на закорючку, эдакий поросячий хвостик. На карте-схеме он был обозначен жирной синей линией с надписью «Бензер-Тиф» и приобрел более четкие очертания: завитушки превратились в углы, в нескольких местах угадывались искусственные спрямления русла. Одна из прядок моего каната, та, что отвечала за каналы, зазвенела вдруг, как проволока, по которой пропустили ток. Расположившись между сиденьями купе, поближе к свету, я с жадностью проследил за течением «тифа» на юг. Его русло уклонялось от дороги на Эзенс и миновало город примерно в миле к западу, ныряя под железную дорогу. Вскоре затем оно делало поворот к востоку и соединялось с другой синей линией, помеченной как «Эзенс-Виттмунде-канал». Этот канал обрывался, впрочем, на полпути к Виттмунду, соседнему городку.
Впервые за весь день я ощутил порыв искреннего вдохновения. Те небольшие глубины и короткие расстояния, дробные метры и километры, о которых говорил Беме на Меммерте и которые Дэвис пытался применить к островным проливам, не могут ли они относиться к каналам? Мне вспомнились баржи в гавани Бензерзиля. Вспомнились разговоры в деревенской гостинице и хвастливая болтовня почтмейстера про растущую торговлю, про кирпичи и зерно, доставляемые с материка на острова. Кто-то еще – бакалейщик на Вангероге? – обронил замечание о расцвете островов как водных курортов. А еще некто – да фон Брюнинг собственной персоной! – рассказывал об активной деятельности Долльмана по развитию здешнего региона. И в смутной взаимосвязи с вышеперечисленными фактами мне мерещился силуэт миноносца, виденного на канале Эмс-Яде.
Эти идеи осенили меня на перегоне между Дорнумом и Эзенсом, и я еще переваривал их, когда около девяти поезд стал сбавлять ход, прибывая на конечную станцию, и десять минут спустя я, смешавшись с кучкой прочих пассажиров, уже вступил на тихие мощеные улицы Эзенса. В лунном свете уходил ввысь монументальный церковный шпиль, который мы с Дэвисом так часто наблюдали с моря.
Глава XXVI
Семь зилей
Выбрав самый скромный из попавшихся на вид гастхаус, я скинул свой сверток и потребовал хлеба, пива и колбасы. Хозяин, как я и ожидал, говорил на фризском диалекте, и хотя это мешало мне понимать его, зато маскировало и мое литературное немецкое произношение. Это был в высшей степени добродушный малый.
– Нужна койка? – любезно поинтересовался он.
– Нет, иду в Бензерзиль. Заночую там, а поутру сяду на постшифф
[99] до Лангеога.
Я не забыл про близнецов-великанов и их занятие.
– Сам не с островов?
– Нет, у меня там сестра замужем. Только что вернулся из годичного плавания и решил навестить ее. А, кстати, – ввернул я, – как там дела с Бензер-Тиф?
Мой приятель пожал плечами.
