Субедар, ты готов убивать и умирать. У тебя билет в один конец, и все равно ты готов умирать и убивать. Жизнь и смерть – иллюзия, но какое тебе до того дело?
Стоит ли возвращение Натху таких жертв?
На миг йогина посещает сомнение: искус Майи-иллюзии. Горакша-натх пресекает его в зародыше. Расе Брамайн было явлено чудо: антис-полукровка! Невозможное как символ того, что невозможного нет. Но мальчик не только символ. Он – ключ. Ключ к новому, антическому бессмертию.
Какие жертвы на этом пути мы сочтем чрезмерными?
– Группа, на выход! Бегом-бегом-бегом!
Подгонять бойцов нет надобности. Команды давно превратились для них в ритуал, без которого высадка не высадка. Ночной ветер толкает в лицо упругой ладонью, оглушает волной цветочных ароматов. Прохлада, свежесть: где-то близко вода. Темная масса всестихийника за спиной: запахи машинного масла и разогретого пластика. От машины веет теплом. Чувства гуру обострены. Не имеет значения, что всестихийник сел с погашенными фарами и габаритными огнями, а ночь выдалась безлунной. Блеска звезд хватает, чтобы убедиться: колланты на месте.
Ждут.
– По командам разберись!
Генерал Бхимасена не пришел их провожать. Все слова сказаны, все приказы отданы, все инструкции получены.
– Мы летим вместе.
С опозданием до гуру доходит, что имел в виду субедар. Они вместе отправятся на Ларгитас, это ясно и без комментариев. Марвари имел в виду другое: они полетят в одном колланте. Каждый из коллективных антисов способен нести двоих пассажиров. В тренировочном полете Марвари уже сопровождал йогина: все отработано, проблем не будет.
Зачем?
Ну да, конечно. Высадка на Ларгитас, и Марвари сразу вступит в бой. Больше они не увидятся. Остался только этот полет.
– Да, субедар. Летим вместе.
Тройное согласие на взлет больше не требуется. Все стали полноценными коллантариями после первого же выхода в большое тело.
– Вдвоем? – спрашивает невропаст.
– Да.
– По коням! – В устах помпилианца это звучит жестко, властно.
Члены колланта серьезны и сосредоточены, лишь татуированный астланин беззвучно хохочет. Поджарь его на сковороде, он и этому будет рад. Эйфория «малого плена» – так действует на астлан помпилианский «поводок».
Вспыхивают огненные змеи, соединяют людей друг с другом. Жар. Энергия. Гуру пропускает ее через себя – это не требует от него усилий. Фигуры мерцают, очертания расплываются, сливаются в единый сгусток. Время замедляет свой ход – в большом теле оно течет иначе, рассчитать это изменение не под силу даже гематру.
Момент перехода внезапен, как его ни жди. Переливаясь колючими блестками, тьма распахивается над головой – живая утроба космоса. Тьму пронизывают пульсации и вибрации, потоки лучей и частиц, гравитационные волны и вихревые поля. Звезды и туманности оказываются совсем близко, рукой подать, обретают лучистую фактуру, многомерный объем, мириады цветов и оттенков, сотни свойств, каким нет названия на языках человеческих.
Приходит вторичный эффект Вейса.
Конный отряд размашистой рысью идет по степи. Двое пеших не отстают. Поодаль – еще четыре группы всадников. Коллант йогина движется в центре строя – точка на грани игральной кости. Бросок сделан, кость летит через пол-Ойкумены. Что впереди?
Выигрыш? Удача? Вожделенный куш?
Поражение?!
Это не имеет значения, говорит себе Горакша-натх. И впервые в жизни сомневается в великих истинах. Может быть, все-таки имеет?
Субедар Марвари придерживает коня, едет рядом с гуру. В галлюцинаторном комплексе Марвари по-прежнему воин. Меняется лишь экипировка: вместо серой формы без знаков различия – золоченый доспех с пламенным ликом Агни на зерцале. Голову венчает островерхий шлем. На поясе – сверкающая ваджра. Гуру ловит себя на постыдном интересе: способен ли Марвари метать с помощью ваджры молнии? Здесь, под шелухой?
– Гуру-махараджа? Знаете ли вы, что я поклялся…
– Да, я знаю.
Пусть обращается как хочет, думает гуру. Теперь можно.
– Вы примете меня в ученики? В следующем рождении?
Пылит степь под копытами. Близятся горы, полыхая слепящей киноварью. Пять сгустков волн и лучей несутся сквозь разреженную туманность к троице красных гигантов. Горакша-натх помнит дорогу: колланту предстоит пройти между средним и правым. Когда впереди объявится пронзительно-голубой пульсар – надо свернуть, обходя опасный район по широкой дуге. Окрестности пульсара густо засеяны ларгитасскими зондами слежения…
Когда впереди объявится пронзительно-голубой пульсар – надо свернуть, обходя опасный район по широкой дуге.
– Я с уважением отношусь к кармическим клятвам.
Беги гуру дома, на Чайтре, он бы не сумел так ответить: ровно, спокойно, сохранив дыхание. Кажется, что они с Марвари прогуливаются по дорожкам парка.
– Клятва человека, идущего на подвиг, для меня священна. Клятва человека, рискнувшего собой ради спасения аватары Марути, равна клятве великого Рудры. В каком бы рождении вы ко мне ни пришли, я приму вас. Приму и поклонюсь.
В курчавой ночи прорезается белый оскал месяца. Марвари улыбается, и улыбка блестит в бороде.
– Смерть – иллюзия, гуру-махараджа. Не так ли?
– Эту иллюзию вы носите в себе, субедар.
– О, это воистину могучая иллюзия! Плазменный имплантат, кардиодетонатор двойного действия…
Марвари умолкает. Он опасается, что гуру это не интересно.
– Если эта тема вам неприятна, субедар, мы можем ее сменить.
– Мне?! – изумляется Марвари. Он теряет равновесие и едва не сваливается с лошади на голову йогина. – Я полагал, эта тема неприятна вам!
– Да, неприятна, но очень важна.
– Важна?!
– Я буду работать с потоками энергии. Все вы окажетесь внутри моей ауры. Я хочу знать, с чем мне придется иметь дело.
Разговор тонет в грохоте. Лавина в горах? Селевой поток? Клокотание магмы? Адская какофония забивает уши. Колланты втягиваются в ущелье между вулканами-близнецами. Багровые шевелюры вершин подпирают черные небеса. Потоки лавы тяжко сползают по склонам, будто ложноножки чудовищных амеб, и застывают, не достигнув дна расселины. Йогина накрывает нестерпимый жар – излучение красных гигантов, пища для лучевых существ. Горакша-натх впитывает его, поглощает, вливает в структуру колланта. Живой конгломерат волн и лучей начинает светиться ярче.
Кони, приободрившись, идут резвее.
