– В тюрьму сядем, – подсказал Папа.
– А тебе что? Ты робот, ни капли свободы. Тебе хоть тюрьма, хоть курорт – все едино. Ты, значит, робот…
Тумидус вздохнул:
– Тоже, кстати, вариант. У Нейрама, когда он заразился, первым делом отключился выход в волновое состояние. Смерть? Старуха с кремневым топором? Роботу без разницы: жизнь, смерть. Значит, роботом и ты не взлетишь. Смерть придет, а ты не взлетишь. Умрешь спокойно, без мучений. И держать тебя не придется…
– Нет, – твердо произнес Папа Лусэро. Впору было поверить, что стресс, изобретаемый Тумидусом, уже состоялся и Лусэро Шанвури чудесным образом помолодел. – И думать не смей, приятель. Умереть рабом? Нет, лучше в мучениях, но свободным.
Старая женщина вывела блюз на репризу. И карлик затянул, нарочито гнусавя:
– Знаешь, мвензи, мне повезло в этой жизни,
Ты знаешь, мвензи, мне повезло в этой жизни…
Эпилог
– Следуйте за мной, прошу вас.
– Да, конечно.
Сколько же здесь коридоров, думал Седрик Норландер. Фантастика! Снаружи здание сякконского консульства не казалось таким уж просторным. Напротив, оно производило самое скромное впечатление: два этажа, окна закрыты расписными ширмами, по карнизам крыши – смешные завитушки. Впечатление усиливалось оградой в рост высокого человека, сделанной из пожелтевшего от времени бамбука. До груди бамбучины лежали горизонтально, вплотную друг к другу, а выше – в виде косой решетки. Зная сякконцев, помешанных на традициях, можно было предположить, что бамбук везли на Ларгитас с Сякко, и не просто везли, а стартовали в шестой день месяца Любования Луной, и не просто с Сякко, а с побережья Тендокай, из священной рощи Икута-но-Мори, где до сих пор обитают духи со скверным характером и волосами до коленей.
Снаружи – лаковая шкатулка для шпилек, в тесноте, да не в обиде, и вот нате вам: коридор за коридором! Налево, направо… Хорошо хоть секретарша попалась симпатичная. Одетая в длинное платье, волочившееся за ней по полу, провожатая семенила мелкими шажками, ставя ноги практически на одной линии. Центр ее, так сказать, тяжести, обтянутый тканью цвета венозной крови, изящно двигался в ритме ходьбы, привлекая внимание. Шикарная задница, оценил Седрик. У меня такой никогда не было. В смысле, у моих подружек не было. Узнать, что она делает вечером? В смысле – не задница, а секретарша…
Не боишься? – спросил он себя. И честно ответил: боюсь. Собеседования боюсь, да, а в остальном – храбрей храброго.
Он действительно не боялся, что его фривольные мысли станут достоянием общественности. Еще в интернате, сдавая экзамен по социализации, Седрик попал на такую жестокую подставу, что пси-блоки, ограждающие разум Норландера от непроизвольных выхлопов и случайных проникновений, превратились в броню. Даже если секретарша – телепат, даже если кто-то сейчас сканирует гостя, укрывшись в одной из комнат, – дудки вам, а не мечты здорового молодого человека, которому ничто человеческое не чуждо.
– Вечером я занята, – не оборачиваясь, уведомила секретарша. – И завтра тоже.
– Что? – растерялся Седрик. – Я ничего такого…
– Все интересуются. Не сразу, после собеседования. Поэтому я предупреждаю заранее, для экономии времени и сил. Если все пройдет удачно, Норландер-сан, мы можем обсудить четверг, после семи часов.
– А если неудачно? – вырвалось у Седрика.
– Тогда вы вряд ли захотите меня видеть. Я буду напоминать вам о негативных переживаниях. Это плохой стимул для развития отношений. Кстати, я сякконка только на четверть, по бабушке. Родилась на Ларгитасе, училась в том же интернате, что и вы.
– В «Лебеде»? Я бы знал!
– Я старше вас на шесть лет. Будь я чистокровная сякконка, я бы с вами не заговорила. Все, пришли. Вторая дверь налево.
Пропустив Седрика вперед, секретарша быстро скрылась за поворотом. Чувствуя себя молокососом, которого на глазах у сверстников отрихтовала старшеклассница, Седрик сделал пару глубоких вдохов, возвращая спокойствие. Скверное начало для собеседования – лелеять обиду! Четверг, после семи часов? Будем надеяться, это не пустые слова.
Седрик подергал дверь. Заперто?
– Потяните в сторону, – подсказали из кабинета. – Она на роликах.
Вспыхнув от смущения, Седрик сделал, как ему было велено.
Кабинет пустовал, если говорить о мебели. На полу лежали циновки, плетенные из тростника. Седрик не удивился бы, узнав, что они набиты рисовой соломой. Ручная работа, в сети магазинов «Дары Сякко» каждая такая циновка стоила целого состояния. Ближе ко входу расположился столик из некрашеного дерева – низенький, по колено. На столике ждала своего часа посуда: чайничек для лилипутов и две чашечки для фей, живущих в цветах.
– Присаживайтесь. – Хозяин кабинета стоял у окна, спиной к Седрику. – Велеть, чтобы вам принесли стул?
– Спасибо, не надо.
– Седрик Норландер?
– Да.
– Т-психолог при молодежной сборной Ларгитаса?
– Да, хоккей с шайбой.
Седрик остался стоять. Несмотря на приглашение, ему казалось, что будет неправильным сесть первым.
– Вы соискатель обучения на Сякко?
– Да, я подал заявление в прошлом месяце.
Хозяин кабинета обернулся. Седрик увидел плоское лицо с высокими скулами. Узкие глаза без двойного века. Черные волосы. Тонкие губы. Уши с аккуратными мочками.
– Яей, – подсказал сякконец.
– Что?
– Яей. Так называется мой тип внешности. Если вы будете учиться на Сякко, вам не повредит разбираться в наших реалиях. Хотя это и не обязательно. У вас есть поручитель?
– Есть.
Седрик знал, что на Сякко в ходу личные рекомендации. Кто-то, уже прошедший сякконскую школу, должен был прилететь на Сякко с соискателем и поручиться за него. Еще Седрик знал, что все, кто учился на Сякко, становятся внештатными сотрудниками службы Т-безопасности Ларгитаса. Это его не смущало, напротив, радовало. Смущало его другое: никого из молодых менталов, пожелавших учиться на Сякко, не вызывали в консульство на собеседование. Все решалось на Сякко, после прилета соискателя. За что ему выпала такая честь, Седрик не знал.
– Кто это?
– Нильс Коре.
– Главный психолог Министерства спорта и туризма?
– Да.
Зачем он спрашивает, подумал Седрик. Наблюдает за моей реакцией?! Размышляет о чем-то своем?! Вызов в консульство внезапно показался Норландеру дурным знаком.
– Садитесь, – повторил сякконец, делая шаг к столику. Опустившись на колени, он продолжил движение, сев на пятки и выпрямив спину. – Я уже оценил вашу деликатность. Садитесь, Норландер-сан, нам есть о чем поговорить.
