— Ну же, милая. Хотя бы притворись, что тебе весело.
— Отец, я не хочу веселиться или притворяться, что мне весело.
— Не груби, — одергивает ее мать и подводит Никки ко мне. — Потанцуй с мальчиком.
Предлагаю Никки локоть, чтобы она оперлась на него, но девушка, не дожидаясь меня, гордо выносит свою соблазнительную фигурку на танцпол.
— Удачи! — кричит мне доктор Круз.
Начинает играть быстрая песня, и Никки принимается танцевать — просто так, в толпе людей. Я наблюдаю, как неуклюже она притворяется, что расслабилась, и знаю, что это насквозь фальшиво, — девушка даже не улыбается… даже не хмурится. Она просто… находится здесь, и все.
Стараюсь приблизиться к Никки, танцевать совсем рядом, глядя, как ее тело движется под музыку. Она не то что хорошо танцует… она прямо-таки отвратительно танцует. Но, кажется, не замечает, как смешно выглядит, дергаясь, словно робот, посреди танцпола. И даже глаз на меня не поднимает. На самом деле занимается Никки тем, что переходит из одной группы в другую, чтобы никто не смог претендовать на нее как на партнершу по танцу.
Но тут начинается медляк. Никки резко останавливается. Тянусь к ее талии и мягко привлекаю к себе. Теперь мы стоим лицом к лицу. Она смотрит на меня: длинные ресницы почти касаются бровей, а глаза такие, что я бы растаял в них, если бы она мне позволила. Воздух между нами так пульсирует электричеством, что в этом просто невозможно ошибиться. Если мы с ней будем вместе, случится взрыв… в хорошем смысле слова. Она пытается меня припугнуть, и выглядит это адски сексуально. К тому же я не из пугливых.
— Hola, corazón
[29], — говорю я и шевелю бровями.
Жду, что она улыбнется. Или даже засмеется. Но на то, что мне засадят коленом в пах и прошипят «Иди на х…» — я точно не рассчитываю. А Никки Круз делает именно это.
8. Никки
Я НЕ СОБИРАЛАСЬ ЭТОГО делать.
Ну ладно, лукавлю. Я правда собиралась врезать ему по особо нежным местам. Только не хотела делать это так сильно — перед всеми, включая жениха и невесту. И моих родителей. И его мать. И всех, кому в тот момент приспичит тусоваться на танцполе.
Пока Луис, схватившись за промежность, морщится от боли, я ухожу, направляясь к женскому туалету. Хотя это больше смахивает на бегство. Может, если я быстро исчезну куда подальше, никто не узнает, что дочь доктора Круза совсем головой двинулась. Слабая надежда, знаю.
Запираюсь в кабинке, всерьез рассчитывая засесть тут навсегда, если так у меня получится хотя бы какое-то время не встречаться лицом к лицу с остальным миром. Минут пять притворяюсь, что меня не существует, и мысленно желаю оказаться каким-нибудь вымышленным персонажем в одной из дурацких игр Бена. Наконец мне начинает казаться, что тучи разошлись, на горизонте все чисто… и тут я слышу цоканье каблуков по плитке и стук в дверь моей кабинки.
Тук-тук-тук.
— Никки, это мама. — Костяшками пальцев она барабанит по двери. — Открывай.
— Что, если я не хочу?
В ответ мама лишь сильнее колотит по пластику.
Медленно открываю дверь.
— Ну вот, — говорю я, выдавливая из себя улыбку.
— Не нувоткай мне, юная леди. Ты поставила нас с отцом в отвратительное положение.
— Извини, — на автомате отвечаю я.
— Тебе не только передо мной придется извиняться. Что, ради всего святого, на тебя нашло, Никки?
— Ничего. — Если я скажу правду, мама узнает мою тайну. А я еще не могу с ней поделиться. По крайней мере пока сама не выясню, что теперь делать. — Я просто… Это случайно получилось.
— Случайно? — переспрашивает мама, видимо, не особо поверив. Потом вздыхает. — Не знаю, что с тобой происходит, Никки, но причинять боль другим людям и позорить себя и свою семью — это точно не выход.
Знаю. Но я не могла просто стоять там, позволив Луису обнимать меня за талию сильными руками. Хотелось положить голову ему на грудь и притвориться, что вот он, рыцарь в сияющих доспехах, желающий отомстить за мою поруганную честь. Но все это, конечно, сказки. Когда он заговорил со мной по-испански, это слишком сильно напомнило мне о Марко и о самой большой ошибке в моей жизни. У меня нет ни рыцаря, ни чести.
— Видимо, ты хочешь, чтобы я извинилась.
Мама кивает.
— Да. И чем быстрее, чем лучше.
Смотрю, как мама выходит из туалета, оставляя меня одну. Она хочет, чтобы я сама приняла решение извиниться, и не станет заставлять меня это делать. Снова запираюсь в кабинке и прислоняюсь спиной к двери.
Знаю, я веду себя неразумно. Не все мексиканские парни такие же, как Марко, и не все мексиканские американки такие же, как я. Вообще-то большинство мексиканских девушек, которых я знаю, прекрасно говорят по-испански и имеют в соседях как минимум нескольких мексиканцев. Большинство — но не я. Может, я слишком строго отнеслась к Луису, а может, и не ошиблась ни на йоту.
Слышу, как открывается дверь туалета, а следом — перестук по полу нескольких пар каблуков. Раздается голос одной из девушек.
— О божечки, поверить не могу, что девчонка, которая танцевала, как чокнутая, взяла и пнула Луиса! И бросила его на танцполе!
Я его, кстати, не пинала. Коленкой ему заехала — это да. Но поправлять девушку-о-божечки я не тороплюсь. По крайней мере не сейчас.
— Видела, какие у него вкусные губы? — говорит вторая девушка. — Мням-мням.
Закатываю глаза.
— Ну естественно! Я вообще-то предложила Луису помочь залечить его раны. И мы встречаемся через пять минут на пирсе. Вернусь — расскажу, какой он на вкус на самом деле.
Тут возникает пауза. Подсматриваю в узкую щель между дверью и стенкой кабинки. Девушка-о-божечки поправляет декольте, чтобы грудь попышнее выпирала из платья — ну прямо как ягодицы. Потом поворачивается к подруге:
— Как я выгляжу?
Я расцениваю это как повод явить себя миру и выхожу из кабинки. Девчонки надолго зависают, глядя то на меня, то друг на друга, но наконец понимают, что в туалете кроме них есть еще кто-то. А я стою совсем рядом с ними и смотрюсь в зеркало — притворяюсь, что поправляю прическу и макияж.
Решаю оживить их беседу и внести в нее свою лепту. Не то чтобы меня об этом просили, но мне кажется, им это пригодится.
— Вы бы поосторожнее с парнями типа Луиса, — говорю. — Такие используют вас и бросают, когда им подворачивается кто-то еще.
Девушка-о-божечки упирает руки в боки и смеривает меня взглядом.
— И с чего ты решила, что мне это интересно?
— Просто пытаюсь помочь. Считай, женская солидарность, все такое.
