— Если честно, Елена, — отвечает Карлос, стоически снося поцелуй, после которого на щеке у него остается крупный красный отпечаток помады, — вот ты пришла, и нога, как по волшебству, перестала болеть. Ты увлекательнее телевизора и убойнее «Викодина».
Кузина хмыкает и смотрит на меня. Я чуть слышно стону, когда она хватает меня за подбородок и сжимает лицо сильными пальцами.
— Как же я люблю отпрысков Фуэнтесов! Ну прям как своих собственных.
Елена восхищенно цокает языком и приближает свое лицо ко мне почти вплотную. Я отчетливо вижу редкие волоски у нее на подбородке — ей определенно надо их выщипать. Ноздри обжигает приторный, удушающий аромат ее духов.
Губы Елены складываются для поцелуя, и меня передергивает.
— Пожалуйста, только не помечай меня своей помадой, прошу.
— Да ладно, я же знаю, что вам всем это нравится, — отмахивается она. Пытаюсь прикрыть лицо рукой, но все равно получаю на щеке жирное клеймо ее пухлых губ.
— Совсем все плохо, да? — жалобно спрашиваю я Алекса.
Старший брат склоняет голову к плечу, изучая красную отметину.
— Угу. Она тебя хорошо достала, бро.
Алекс не дожидается, пока Елена и на нем наследит: я смотрю, как он широко раскрывает руки, когда кузина подходит к нему, и, увернувшись от ее хватки, сам чмокает ее в щеку.
— Хитрый какой, — Елена грозит ему пальчиком. — Если ты когда-нибудь изменишь жене, я тебя кастрирую, клянусь.
— Если это когда-нибудь случится, тебе придется встать в очередь. Будешь следующей за Бриттани. Слушай, Елена, я сейчас позвоню Хорхе и спрошу, в чем дело. Нет у него никаких интрижек на стороне, уверен.
— Тук-тук, есть кто-нибудь? — Голос Хорхе эхом разносится по дому.
Ножки моего стула скребут по полу — я резко отодвигаюсь от стола, готовый кинуться на помощь Алексу. Старший брат удерживает Елену, чтобы она не порвала своего ненаглядного в клочья прямо тут. Вижу, что Рейес хочет вмешаться, и поднимаю руку, останавливая его.
— Все нормально, — успокаиваю я.
— Для кого? — спрашивает он.
— Я тебе не изменял, — говорит Хорхе. Кажется, он в стельку пьян. — Нина рассталась со своим парнем, и ей нужно было поплакаться кому-нибудь в жилетку, вот и все. Хватит вести себя, как ревнивая жена.
— Это я-то ревнивая?! — кричит Елена, выворачиваясь из нашей хватки и подскакивая к нему. — Ладно, я тебе намекну, если ты так не понимаешь, culero
[54]. Когда твоя бывшая хочет с тобой поболтать, это значит, она хочет, чтобы ты к ней вернулся.
В дверь снова звонят.
— Я открою, — говорит Алекс. Я даже не обращаю внимания, что он куда-то вышел, пока по дому не разносится его громкий повелительный голос: — Луис, это к тебе!
26. Никки
Я НЕСКОЛЬКО МИНУТ СТОЮ возле дома Луиса, набираясь решимости нажать на кнопку звонка. У Фуэнтесов, кажется, гости — в окно видно, что дом полон народу.
Алекс открывает дверь. С ним мы хорошо знакомы: раз в несколько месяцев мои родители приглашают его с женой и сыном к нам на ужин или на воскресный обед. Он зовет Луиса, а у меня сердце колотится от предвкушения.
Луис подходит к двери. На щеке у него — большой жирный след от помады.
— Что ты тут делаешь? — спрашивает он, и я слышу, как напряжен его голос. Луис явно не очень рад меня видеть.
— Заходи давай, — Алекс обнимает меня за плечи и подталкивает, вынуждая пойти с ним. Бормочет сквозь зубы, обращаясь к младшему брату: — У тебя чертова помада еще осталась на щеке, бро.
Луис с проклятиями яростно трет красный отпечаток.
— Моей кузине нравится нас помечать, — объясняет он. — Такая, видишь ли, совершенно ненужная и раздражающая семейная традиция.
Я прохожу мимо полицейского — он стоит рядом с матерью Луиса. Карлос тоже тут, вместе с какой-то незнакомой мне парочкой. Должно быть, они только что яростно спорили, потому что счастливой эта парочка не выглядит.
Карлос указывает на меня.
— Это та самая девушка? — спрашивает он Луиса. — Из стихотворения, да?
Мне становится интересно.
— Из какого стихотворения? — любопытствую я.
— Ни из какого, — злится Луис. — Мой братец под кайфом от обезболивающих, не слушай его.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю Карлоса. Он задирает штанину, обнажая глубокую длинную рану, от бедра до икры, сшитую металлическими скобами.
— Вот оно, доказательство, что свобода бесплатной не бывает.
— Ой, мамочки… Как это случилось? — морщусь я. Даже смотреть на его ногу больно.
— Напоролся на мину, схлопотал осколок. — Карлос глядит на меня и щурится. — Ты мексиканка?
— Карлос! — укоряюще одергивает его мать.
— Серьезно, бро, ты бы придержал язык. — В голосе Луиса слышна угроза.
Карлос примирительно поднимает руки.
— Что, разве это преступление — спросить девушку, мексиканка ли она?
— Нет. Это просто хамство, — отвечает Луис.
Его брат от души хохочет.
— Братишка, когда это я не хамил, а?
Я все-таки отвечаю Карлосу:
— Я больше американка, чем мексиканка. Это что, так важно?
— Только если ты отказываешься от собственного происхождения, от наследия своей страны. Не стоит размывать нашу культуру, если ты понимаешь, о чем я.
Алекс перебивает его:
— Карлос, кто бы говорил. У самого-то девушка — из белых. Белее не бывает.
— Издеваешься, что ли, Алекс? Ты вообще в последнее время хоть смотрел на свою блондинку-жену, а? — подначивает его Карлос.
— Полегче, бро, — предупреждает Алекс. — И вместо того чтобы прикалываться над гринго, лучше вспомни, что твой племянник — наполовину белый.
— Эта половина не считается, — гордо возвещает Карлос. — Слушайте, я американец и воюю за Штаты, но это не значит, что я наплевал на свое мексиканское происхождение, как будто мне за него стыдно.
— Мне тоже не стыдно, но дело не в этом, — говорю я. — Я не говорю по-испански и не хожу по улицам, размахивая мексиканским флагом. И не стану притворяться, что много знаю о Мексике. Скорее очень мало.
— Ну так никогда не поздно узнать побольше, — улыбается Карлос.
Миссис Фуэнтес перебивает разошедшихся сыновей:
— Луис, ты не хочешь познакомить меня с твоей подругой?
Луис медлит, и я сама делаю шаг вперед и улыбаюсь.
— Я Никки.
— Никки Круз, — добавляет Алекс. — Дочь доктора Круза.
