— Я всем вру. Ничего особенного.
— Для тебя, может, и ничего. Для меня — важно. — Указываю на шрам на его руке. — Это ведь не в гараже случилось. Тебя порезали в драке?
— Мимо. Подстрелили из пистолета. — Луис опускает Гренни на траву, чтобы она могла побегать вокруг, и примирительно поднимает руки. — Ладно, хорошо. Ты меня поймала. Перед тобой стоит новенький член «Мексиканской крови», детка. Я торгую наркотой и вымогаю у людей деньги, а Марко меня прикрывает. Это мой секрет. А у тебя какой?
Тяжело сглатываю, пытаясь хоть как-то подготовиться к тому, чтобы рассказать правду. Раз больше не имеет никакого значения, кто такой Луис, почему тогда по щекам у меня текут слезы? Мне хочется их сдержать, но не получается. Я злюсь, мне больно, грустно… Он такой же, как Марко. Сколько бы я ни пыталась это отрицать, правда в буквальном смысле колет глаза.
— Я была беременна от Марко. В тот день, когда он порвал со мной. — Луис, совершенно ошеломленный, отступает от меня на шаг. — Я потеряла ребенка сразу после того, как мы вернулись со свадьбы Алекса, и едва не умерла. Но то, что происходит между нами, никак не связано с тем, что было у меня с Марко! — кричу я, накручивая сама себя. — Все дело в доверии. В глубине души я знала, что ты врешь мне о банде. И не стоит укорять меня в излишней скрытности, Луис. Я была почти готова наплевать на все и попробовать снова довериться другому. Да, мне требовалось время, и, может, не все получилось так, как надо, но я по крайней мере попыталась. Я не собиралась этого говорить, но в том, что я молчала и сдерживалась, виноват ты, а не я. Ты слишком многое от меня скрывал.
Я достаю из сумочки метеорит.
— Может, я и не смогла этого сказать, но попробовала показать. Показать, как сильно ты мне небезразличен.
Слезы уже потоком льются по щекам. Я не удерживаю камень, и он падает на крыльцо к моим ногам.
Жду, что после моих слов Луис захлопнет передо мной дверь, но этого не происходит. Он не сводит с меня глаз.
— Почему ты не рассказала? — негромко говорит он и тянется ко мне.
Я бью Луиса по руке.
— Не смей больше никогда ко мне прикасаться!
41. Луис
ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ, САДЯСЬ на мотоцикл на парковке возле библиотеки — я писал там эссе для поступления в Пердью, — вижу машину, которую уже не раз наблюдал у себя на хвосте в зеркало заднего вида. Только теперь она подъезжает и останавливается прямо передо мной, перекрывая дорогу.
Парня, вышедшего из нее, я тоже уже видел пару раз на складе банды, но ни разу не разговаривал с ним. Знаю только, что это кто-то из НБ.
— Чуи хочет поговорить с тобой.
— Попозже, — не соглашаюсь я.
— Ты не понял, — парень шагает ближе ко мне. — Он хочет поговорить с тобой прямо сейчас.
Приходится оставить мотоцикл на стоянке и сесть в машину. Я старался избежать этой встречи, но не получилось. А ключ, который дал Сото, висел у меня на совести как неподъемный груз.
Чуи сидит на заднем сиденье и ждет меня. Мы колесим по городу — видимо, просто так, без определенной цели.
Достаю ключ из бумажника.
— Я не могу это сделать. Думал, что смогу, но никак.
Жуткий, полный ненависти взгляд Никки, когда я попытался успокоить ее после того рассказа о беременности и ребенке Марко, заставил меня осознать, что между нами действительно все кончено. Она ненавидела Марко, ненавидела «Мексиканскую кровь», а теперь и меня туда же записала, потому что я ее предал, как и Дельгадо. Я всю неделю пытался понять, знает ли Марко о беременности Никки, но ни на одну приманку он не клюнул. То ли понятия об этом не имеет, то ли решил хранить в секрете.
— Тебя тянет к банде, — говорит Чуи. — Но ты не знаешь почему.
Храню молчание. Каждое сказанное им слово — чистая правда. Но я в этом не признаюсь, потому что мне стыдно.
— Не стоит скрывать свои истинные чувства. Tu papa
[65] хотел, чтобы ты был в «Крови», Луис. Он сделал так, чтобы тебя оберегали и охраняли. Он принес тебя на склад спустя неделю после твоего рождения и благословил тебя на служение «Мексиканской крови»… собственной кровью. Ты полноценный, настоящий член банды, Луис.
Да ну на хрен.
— Мой отец умер еще до моего рождения, — говорю я. — Алекс рассказывал, что он был там и видел, как убили papá… То, о чем ты говоришь, не имеет никакого смысла, если только…
— Твой отец — не Фуэнтес, — говорит Чуи, прерывая мое замешательство. Он достает из кармана фотографию и протягивает мне. — Я лично при этом присутствовал.
Я разглядываю снимок. Гектор Мартинез, с широченной улыбкой на лице, держит высоко над головой ребенка, совсем крошку, — словно король представляет подданным своего новорожденного наследника, принца. На лбу малыша четко видны написанные кровью буквы: МК, «Мексиканская кровь».
— Это ты, — объясняет Чуи. — И твой papá. Твой настоящий papá.
Он еще не успевает договорить, а я чувствую, как меня накрывает волной ужаса. Нет, это не может быть правдой. Но, с другой стороны, сразу вспоминается куча мелких знаков и намеков. Я никогда не видел своего свидетельства о рождении. Когда ранили Алекса, Карлос ходил сдавать кровь, но меня mi familia ни о чем подобном не просила, и это настораживало. Чего боялась мама? Того, что мы с Алексом не совпадем по крови, или того, что мы братья только наполовину и я об этом узнаю? Чуи сказал, меня благословили на служение банде, но mi papá умер до моего рождения. Если это так, то я никак не мог с рождения принадлежать «Мексиканской крови». А если я действительно благословлен бандой, значит, мой отец в то время был ее членом.
Мне нужны ответы, и желательно прямо сейчас. Получается, mi’amá старалась оградить меня от бандитской жизни, потому что не хотела, чтобы я узнал правду?
До сих пор я четко знал, кому предан, а кому нет. Теперь я уже ни в чем не уверен.
— Отвези меня обратно в библиотеку, — говорю я чуваку, который сидит за рулем. — Мне надо выбраться отсюда.
Водитель косится в сторону Чуи, и тот утвердительно кивает.
Даже когда мы останавливаемся на парковке и я выхожу из машины, то чувствую, что ловушка, в которую меня загнали, никуда не делась. Чуи знает, где меня найти, знает, чем пригрозить, чтобы я не смог отмахнуться и проигнорировать. Фотку с Мартинезом я оставляю в машине Сото, надеясь, что хоть так удастся избавиться от застрявшей в голове картинки: Гектор гордо показывает всем своего сына, младенца… меня.
За размышлениями я не замечаю, как оказываюсь у дома Алекса. Стучу в дверь, надеясь, что брат никуда не уехал: мне нужны ответы, а он — единственный человек, кто может их дать. Алекс открывает.
