— Условия?
— Sí. Первое: ты никогда больше не будешь угрожать семье Алекса, Карлоса или mi’amá. Второе: ты устроишь мне посвящение в банду, точно такое же, через какое проходят все.
Хватит болтаться между двумя мирами. Я выбрал свой и не хочу, чтобы кто-нибудь принимал меня за того, кем я не являюсь и кем я никогда не стану.
— Рад, что ты передумал, Фуэнтес.
— Не называй меня так, — обрываю его я. — Я не Фуэнтес, и ты это знаешь, так что хватит нести чушь. Так ты согласен с моими условиями или нет?
Мы пристально смотрим друг на друга.
— Конечно. Гектор предсказывал, что из тебя вырастет настоящий боец, — с гордостью говорит Чуи, а я невольно вспоминаю фотку, где Гектор держит новорожденного меня. Сото кивает Тини, чтобы тот позвал обратно остальных НБ. — Ребята, тут вот Луис желает закрепить за собой место в нашей дружной семье, — кричит он, когда все собираются в кабинете. — Проблема в том, Луис, что ты уже благословлен бандой. Посвящение тебе не нужно.
— Я сам хочу. Хочу вступить в «Мексиканскую кровь» как новый член.
Сото смеется.
— Хочешь, чтобы мы выбили из тебя все дерьмо?
— Хочу пройти посвящение, как Алекс. Да, я не ищу легких путей. Но я справлюсь.
Справлюсь и покажу им, что от меня не нужно скрывать правду. Мне кажется, я даже слышу, как Гектор Мартинез из могилы подбадривает меня, подначивает бросить вызов и доказать этим парням, что и я не лыком шит и умею быть таким же жестоким, каким был он.
Чуи изгибает бровь.
— Справишься, значит?
— Я сын своего отца, — упрямо говорю я. — Начинай уже.
— Mi placer
[67], — весело отвечает он и кричит: — Эй, Рико! Собирай парней, давай устроим Луису наши фирменные тринадцать секунд! Я тоже присоединюсь. — Чуи трещит костяшками пальцев, разминая их. — Ох и весело будет!
42. Никки
КЕНДАЛЛ СЧИТАЕТ, ЧТО все позади и я пережила самое худшее, но мне так не кажется. Меня подмывает пойти к Луису домой — просто чтобы он обнял меня и сказал, что у нас все будет замечательно.
Ага, я брежу наяву, знаю. Ничего замечательного у нас с ним нет и не предвидится.
— Пап, — я подсаживаюсь к нему поближе, пользуясь тем, что по телевизору идет футбольный матч, — как так получилось, что вы с мамой никогда не возили нас в Мексику?
Он пожимает плечами.
— Мы и так много путешествуем, Никки. Два года назад ты ездила с нами в Бразилию. И в Аргентину, когда я выступал там на конференции. И почти оставила Италию без мороженого, помнишь?
— Но почему не в Мексику?
Отец тяжело вздыхает.
— Потому что, мне кажется, если мы туда поедем, то придется показывать тебе места, где я вырос. А я не хочу оглядываться на прошлое, Никки. Как и твоя мама.
— У многих мексиканских детей в школе родители даже не говорят по-английски.
— У тех, кто с южной стороны, — уточняет папа.
— Да.
— Мы с мамой пытаемся воспитывать вас иначе. Нельзя мыслить в категориях «мы — они», и нельзя оценивать людей по тому, что у них есть и чего у них нет, хотя, боюсь, именно это свойственно жителям южных районов. Мы с мамой долго обсуждали это еще до твоего рождения.
— И получается, что мы не мексиканцы, а белые. Я не ем мексиканскую еду, и среди тех, с кем я общалась в детстве, не было ни одного мексиканца.
— Но мы же не пытаемся притворяться белыми, Никки. Мы ассимилировались. Разве это так ужасно?
— У меня такое чувство, что в процессе поиска для нас «неужасного» вы с мамой забыли научить нас гордиться своим происхождением, своим наследием. Мне нравится быть американкой. Но когда я смотрю на тех, кто живет в южных районах… например, на семью Фуэнтес… я им немножко завидую.
— Чему же там завидовать, милая? У тебя есть все, что нужно, и многое из того, что тебе хочется. Мы живем в воплотившейся американской мечте. А менталитет многих мексиканских семей с южной стороны Фейерфилда я хорошо знаю: пахать как вол, отправлять заработанное родственникам в Мексику и ни на что особо не замахиваться, так как этого все равно не будет. От детей там редко ждут, что они хотя бы поступят в колледж: предполагается, что после окончания школы они должны помогать родителям обеспечивать семью и защищать то, что там называется братством. Мы думаем совсем иначе, Никки.
— Знаю. — Мне хочется поделиться с отцом тем, что донимало меня последние два месяца, с тех пор как я встретила Луиса на яхте у Дерека. — Папа, я бы хотела, чтобы ты рассказал мне о своем детстве. Не сейчас, конечно, а когда вы с мамой будете готовы. Для меня это очень важно. Важно чувствовать себя не только американкой, но и мексиканкой.
— Это как-то связано с тем, что ты столько времени проводишь с Луисом?
— Возможно. Мы разбежались, и я теперь понимаю, что скучаю по его семье, скучаю по людям, которые демонстрируют свое происхождение как какой-то знак чести. Знаю, это глупо, но мне это нравилось. Очень.
А еще я ужасно скучаю по Луису. Так скучаю, что мне становится больно и я плачу в подушку каждую ночь, что миновали со дня его рождения.
— Если ты правда хочешь поехать в Мексику, я поговорю с мамой. На это лето у нас нет планов, раз тебе осенью поступать в университет. — Отец гладит меня по коленке. — Мне кажется, ты правильно все понимаешь. Нам действительно нужно иногда оглядываться назад и осознавать прошлое, чтобы больше ценить будущее.
Он прав. Мне нужно вернуться в свое прошлое, чтобы залечить раны и спокойно смотреть в будущее. И ключ к моему прошлому — Марко.
Выхожу на улицу, чтобы позвонить ему. Когда он не берет трубку, пишу эсэмэс.
Я: Можем поговорить?
Марко: Не можем. Помогаю Луису с посвящением в бандиты.
43. Луис
ЧУИ СТОИТ ПЕРЕДО мной. Он в центре, а вокруг него — около пятнадцати парней. Моего кузена Энрике нет, зато Марко тут как тут. И еще парочка знакомых по школе. Выхватываю среди собравшихся и тех, кто был в банде еще во времена Алекса.
— Вот что мы сейчас сделаем, Луис, — объясняет Чуи. — Мы с mis vatos
[68] отведем тебя в заднюю комнату и будем избивать. Ровно тринадцать секунд. Когда все закончится — ты в банде.
— Мне можно бить в ответ? — спрашиваю я.
— Нет. Если попытаешься сопротивляться, станет еще хуже, — терпеливо разъясняет он. — Боль сломает тебя, но ты родишься заново, уже в «Мексиканской крови». Ты станешь сильнее, жестче и злее. Как настоящий мужчина, ese. Когда мы закончим, ты станешь полноправным членом банды.
