– Ужин будет готов через тридцать минут, – возвестил он, церемонно повязывая фартук.
– Хорошо, – вздохнула я, удивляясь про себя, почему после стольких лет еще расстраиваюсь из-за подобного. – Пойду приму душ, а потом спущусь накрыть на стол.
И бросилась к лестнице. Но было уже поздно: по плиткам у крыльца звонко зацокали каблуки.
– Люсиль. – Сетчатая дверь с визгом распахнулась, впуская в дом неотвратимый холодный фронт, также известный как моя мать. – Куда это ты так торопишься?
– В цирк, – буркнула я.
Снежная королева заледенела еще сильнее.
– Судя по тому, как ты одета – точнее, не одета, – и учитывая, как замечательно в последние годы катится вниз твой средний балл, я бы сказала, что тебе едва ли светит даже карьера воздушной гимнастки.
Ее слова давно уже почти не причиняли боли – так, мелкие царапины.
– Приятно знать, что я оправдываю твои ожидания, – парировала я. – Обязательно пришлю открытку, когда стану звездой «Цирка дю Солей».
Я предпочитала, чтобы последнее слово оставалось за мной, и поэтому кинулась вверх по лестнице, торопясь уйти, пока мы обе не заведемся по-настоящему. Впрочем, это лишь оттягивало неизбежное. Мы начнем с того же, на чем остановились, меньше чем через тридцать минут, когда отец позвонит в колокольчик. Без сомнения, за ужином нас ждет нехилая перестрелка.
Со всей силы хлопнув дверью, я прислонилась к ней спиной и заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Это никогда меня толком не успокаивало, но по крайней мере я отдалялась на несколько шагов от края пропасти, которая уже разверзалась под ногами, и могла переключиться на что-то не связанное с мамой.
Да, большинство девчонок-подростков считают, что матери их ненавидят и всеми силами стараются разрушить их жизни. В моем случае это было истинной правдой. Моя мать в самом деле терпеть меня не могла и хотела бы, чтобы моя жизнь однажды покатилась ко всем чертям, как это произошло с ее жизнью. Она не всегда была такой – сухой, занудной, пренебрегающей собственной дочерью карьеристкой. Просто в тот день, когда отец оказался на грани краха, я потеряла маму – женщину, которая на салфетках, вложенных в коробку с ланчем, оставляла мне записки с подписью: ♥ Мама.
Та женщина так и не вернулась. Но я желала вновь ее увидеть всякий раз, когда открывала свой ланчбокс.
3
У кого-то петухи. У кого-то будильники. У меня – «Битлз».
Мой отец был предсказуем до невозможности, и утром я проснулась под «Come Together». Песня звучала на три четверти от максимальной громкости, что означало семь утра. Учитывая, что у меня летние каникулы, битлы на рассвете оказались едва ли приятнее, чем вопль пожарной сигнализации прямо над ухом.
Со стоном выбравшись из кровати, я натянула первую подвернувшуюся пару одинаковых босоножек. Пройтись по губам бальзамом, быстро расчесать волосы пальцами – и я готова. В собственном моем списке важнейших изобретений одно из почетных мест занимали легинсы и спортивный топ. Этот дуэт прекрасно справлялся с ролью пижамы, спортивного костюма, повседневной одежды и идеального наряда для утренней тренировки в танцклассе.
На самом деле я много без чего могла обойтись – без шампуня, лакричных конфет, красного лака для ногтей, сна… черт, даже без парней, – но обойтись без танцев я не могла. Если быть точной, без балета, но не только. Я пользовалась любой самой маленькой возможностью, чтобы потанцевать. Я занималась брейк-дансом, хип-хопом, латиной, я вальсировала и крутила пируэты всю мою жизнь начиная с трех лет.
Когда мне было объявлено, что отныне мы будем жить попроще – иными словами, победнее и поэкономнее, поскольку денег у нас теперь не так много, – меня интересовало только одно.
На самом деле это был не интерес, это было требование. Я потребовала, чтобы уроки в Танцевальной академии мадам Фонтейн продолжались несмотря ни на что. Собственно, именно поэтому я и решила поработать летом в одном из кафе у озера. Невозможно было допустить, чтобы деньги – или их отсутствие – встали на пути моей мечты. Поскольку наш прежний дом находился всего в сорока пяти минутах езды от теперешнего, я все лето могла бы продолжать заниматься танцами. Хоть в этом повезло – в жизни у меня с удачей вообще-то было туго.
Плевать, что мне больше не носить одежду от модных дизайнеров, а вещи покупать придется на распродажах да в комиссионках. Плевать, что вместо машины я буду ездить на общественном транспорте. Плевать даже на то, будет ли у нас крыша над головой. Но я должна была танцевать. Танцы – единственное, что удерживало мою голову над водой, когда я чувствовала, что тону. Единственное, что давало мне силы пережить самые черные дни. Единственное, что все так же встречало меня теплыми объятиями и искренней любовью. Единственное, в чем моя жизнь осталась прежней.
Повесив на одно плечо пуанты, а на другое – сумку, я на самую тонкую щелочку приоткрыла дверь своей комнаты. Наше теперешнее место обитания – покосившийся старый дом с долгой историей – так описали его родители, когда купили лет десять назад. Как по мне, так этим они весьма польстили этому хламу, который умудрился до сих пор устоять и не рухнуть. Но два года назад я научилась смазывать петли маслом и разобралась, с какой силой нужно давить на ручку, чтобы полувековая дверь открывалась совершенно бесшумно.
Когда в «Come Together» грянул хор, я немного подождала, прислушиваясь, не раздастся ли цоканье маминых каблуков или ее фирменный трехсекундный вздох. После вчерашнего ужина – да и после всех ужинов в течение последних пяти лет – стремление не попадаться ей на глаза стояло в списке моих приоритетов сразу за танцами. Горизонт был чист – мама либо ехала на работу, либо уже была там, и я дала себе зеленый свет и стала спускаться по лестнице.
Неожиданно в голове возникла картина, которую я очень старалась выбросить из памяти и против которой были бессильны все мои самые лучшие намерения и принципы: Джуд Райдер, как он сидит на песке в двух шагах от меня и смотрит так, словно он знает все-все мои самые мрачные секреты, но это его ничуть не заботит. Джуд Райдер, словно впитавший в себя все золото лета. Жидкое серебро его глаз, тугие мышцы перекатываются под рубашкой…
Ногой я зацепилась за предпоследнюю ступеньку и, не будь у меня за плечами стольких лет в танцклассе, наверняка шмякнулась бы носом в истертые доски пола. Поймав равновесие, выпрямившись и убедившись, что обувь, сумка и достоинство по-прежнему со мной, я поклялась, что никогда больше не стану мечтать, думать, размышлять, беспокоиться о Джуде Райдере или, упаси боже, бегать за ним. И не нужны мне заверения многочисленных девушек, которых он соблазнил и бросил, – я и так знаю, что Джуд Райдер – билет к нежелательной беременности или в лучшем случае к разбитому сердцу.
– Пока, пап! – крикнула я, схватив яблоко из вазы с фруктами и бутылку воды из холодильника. – Я на танцы, буду дома около обеда.
Еще через две секунды – два удара сердца – я выскользнула за дверь.
