Я прошептала, тоже садясь в кровати:
– Что с тобой произошло?
Ни слова не говоря, он вскочил, бросился в противоположный конец комнаты и натянул свою серую футболку с длинными рукавами.
– Те парни над тобой издевались? – произнесла я, мысленно жалея, что так легко догадалась.
Джуд обхватил руками голову.
– Не те самые парни, но не так важно кто, – напряженно ответил он. – Когда я впервые оказался в приюте. Больше пяти лет назад.
– За что? – Я склонилась к нему, попыталась взять за руку. – Что ты им сделал?
Он оттолкнул мою ладонь:
– Приветственный подарок.
– О господи, – выдохнула я, невольно задумавшись, перестанет ли когда-нибудь кошмар, в который превратилось прошлое Джуда, его мучить. – А шрамы?
Джуд перевел на меня глаза. Совсем черные.
– Ты не захочешь знать.
Он был прав – и ошибался.
– Я хочу, – прошептала я.
– А я не хочу рассказывать об этом, – ответил он, дыша так тяжело, что я видела, как поднимается и опускается его грудь.
– Хорошо. – Я сглотнула, вдруг осознав, что в душе у Джуда столько же шрамов, сколько и на теле, если не больше. – Прости меня.
– Я не хочу, чтобы ты меня жалела, – резко ответил он, – и я не хочу ворошить свое детство в угоду твоей девчачьей психоаналитической фигне. Я раковая опухоль, Люс. И говорил тебе об этом с самого начала. Чтобы понять мои слова, вовсе не нужно знать все гадкие подробности.
– Нет, нужно, – возразила я, сопротивляясь инстинкту, который звал просто подойти и обнять Джуда. – Их нужно знать, чтобы понять, как излечиться. Позволь мне помочь тебе, – попросила, вновь потянувшись к нему.
– Твою мать, Люс. – Он принялся расхаживать по комнате. – Я же не один из твоих подопечных. Я не жалкая собачонка, которую можно спасти от усыпления. Не нужно, чтобы меня спасали, и я, черт возьми, не хочу, чтобы меня спасали. – Помолчав, он наконец поднял на меня глаза. – Так что хватит стараться.
Мне следовало отступиться, но…
– Нет, – уверенно заявила я.
Джуд смерил меня злобным взглядом:
– Я не хочу, чтобы меня спасали.
Я прикусила язык, чтобы не расплакаться.
– Нет, хочешь.
– Нет, – голос его дрогнул, – не хочу.
Попятившись, Джуд задел край комода и стоявшую на нем коробку, которую я вчера принесла с чердака. Она упала, ее содержимое рассыпалось по полу. Выскочив из кровати, я принялась все быстро собирать, пока Джуд не обернулся. Но не успела. Он присел на корточки, чтобы помочь мне, и вдруг вцепился взглядом в то, что было в моих руках. Помрачнев и выхватив фотку из моих пальцев, он поднялся, не сводя с нее взгляда, словно увидел призрак.
– Откуда ты знаешь этого парня?
Глубокий вдох.
– Это мой брат.
– Джон Ларсон был твоим братом? – Джуд смотрел на меня не мигая.
Вот теперь я не сдержалась – расплакалась. Это утро принесло уже слишком много ужаса, и даже будь я из стали, не смогла бы удержать себя в руках. Я поглядела на фотографию в пальцах Джуда. Мой брат, в футбольной форме, в выпускном классе. Пять лет тому назад.
– Да. – Я утерла слезы.
Джуд побледнел, снимок выпал у него из рук.
– А твоего отца зовут Уайат?
Я кивнула, поднимая фотку. Джуд развернулся, засадил кулаком в стену. Его рука прошла через гипсокартон, подняв облако белой пыли.
– Как ты могла скрывать от меня такое? – рявкнул он, дрожа всем телом.
Я была сбита с толку, растеряна, расстроена – не знаю, какое из этих чувств преобладало.
– Я же говорила, что мой брат умер. – Положила фотографию Джона на колени. – Извини, что не сообщила обстоятельства его смерти во всех подробностях.
Джуд подошел к окну, долго глядел на улицу. Его плечи учащенно поднимались в такт дыханию.
– Подробности бы в этой ситуации не помешали, – наконец произнес он.
– Да о чем ты, черт возьми? – прошептала я. Все рушилось, разваливалось на глазах, и можно было лишь гадать, чем все закончится.
Он обернулся, посмотрел мне прямо в глаза:
– Мое полное имя – Джуд Райдер Джеймисон.
Это имя ударило меня, будто током.
– Мой отец, – продолжал он, вцепившись в подоконник, – попал в тюрьму за то, что стрелял в подростка и убил его.
Я встряхнула головой, так что волосы мотнулись туда-сюда.
– Хватит, – попросила, задохнувшись. Все вышло из-под контроля, мне хотелось соскочить с этого поезда, пока он не рухнул в пропасть.
– Моего отца зовут Генри Джеймисон. – Джуд помолчал, глядя в окно. – Мой отец убил твоего брата.
Фотография Джона выскользнула из рук, спланировала на ковер. Я была на грани истерики, но онемела от ужаса и не могла двинуть пальцем. Лишь твердила себе, что это не по-настоящему, что это просто невозможно. Я не могла влюбиться в человека, чей отец убил моего брата. Бог не настолько жесток.
– Твой отец, – начала я, не уверенная, смогу ли вынести это, – разрушил мою семью.
Джуд стукнул кулаком по подоконнику.
– А твой привел в действие всю эту гребаную цепочку событий! – заорал он. – Мой отец десять лет отпахал на твоего папашу, но попал в случайную выборку при проверке на наркотики, и мистер Уайат Ларсон просто взял и уволил его.
– Джуд, но он же был под коксом и метом. И он чуть не убил человека прямо на работе, – сказала я, вспоминая каждое произнесенное на суде слово, каждое показанное фото. Наверное, тринадцатилетней девочке не стоит присутствовать на заседании по делу об убийстве, но родители об этом не подумали, да я бы все равно не осталась дома. Разве смогла бы я прятаться и делать вид, что ничего не произошло, когда судили убийцу моего брата?
– Мою мать тогда только что выпустили под залог! – крикнул Джуд. Вены у него на шее вздулись. – И у отца были тяжелые времена, но он бы выкарабкался обязательно, если б твой отец не взял и не уволил его в награду за целых десять лет службы. Через два месяца банк забрал у нас дом, и мы буквально оказались на улице. Отец отвез меня в приют в тот же день, когда застрелил твоего брата.
Мне хотелось сбежать отсюда куда подальше, но куда? Хотелось проснуться от этого кошмара, но это был не сон.
– Он застрелил моего брата, – повторила я. Слова жалили как змеи.
– Потому что на его месте должен был быть твой отец! – взорвался наконец Джуд, вываливая все, что камнем лежало на душе. Его плечи опустились, голова упала на грудь. – Это должен был быть твой отец, – тихо повторил он.
– Да нет, – у меня дрожали губы, – на его месте должна была быть я.
