Я прижимаюсь к нему и говорю себе, как здорово, что мы до сих пор узнаем друг о друге что-то новое – что у нас общего, в чем мы отличаемся, – но сейчас тайнам нет места в моей жизни. Хотела бы я, чтобы мы с Марком знали друг о друге все. Чтобы мы любили друг друга с самого детства. Хотела бы я, чтобы Марк знал меня до смерти мамы и папы. Тогда я была совсем другим человеком. Любопытной. Веселой. Компанейской. Марк не знаком с той Анной. Он знает скорбящую Анну, беременную Анну, ставшую матерью Анну. Иногда, в присутствии Лоры или Билли, я вспоминаю те времена, когда мама с папой были еще живы, и при этих воспоминаниях я, бывает, чувствую себя как прежде. Но такое случается очень редко.
– Как твой семинар? – Я решаю сменить тему.
– А, – досадует он, – много ролевых игр.
По голосу я слышу, что он морщится. Марк ненавидит ролевые игры.
– Ты пришел чуть позже, чем я думала.
– Заскочил в квартиру. Не нравится мне, что она стоит пустая.
Когда мы с Марком познакомились, он жил в Патни, в квартире на восьмом этаже, где принимал пациентов, и только раз в неделю проводил сеансы в клинике в Брайтоне – той самой, которая распространяла рекламные листовки в Истборне как раз тогда, когда мне больше всего нужна была психотерапия.
Я рассказала Лоре о беременности еще до того, как сообщила эти новости Марку.
– Что же мне делать?
– Рожать, видимо, – улыбнулась Лора. – Разве не так обычно происходит?
Мы сидели в кафе в Брайтоне, напротив маникюрного салона, где Лора раньше работала. На тот момент она устроилась в службу техподдержки интернет-магазина, но я видела, как она поглядывает на девчонок в салоне, и думала, не скучает ли она по веселому щебетанию маникюрш.
– Я не могу, это невозможно, – чуть не плакала я.
Все это казалось мне каким-то нереальным. Я не чувствовала себя беременной. Если бы не с полдесятка тестов, которые я сделала, и задержки, я могла бы поклясться, что все это – просто дурной сон.
– Ну, есть другие варианты, – тихо произнесла Лора, хотя никто нас не слушал.
Я покачала головой: две жизни – и так слишком большая потеря.
– Ну что ж, – она поднимает чашку с кофе как бокал. – Поздравляю, мамочка.
Я сказала Марку за ужином тем же вечером. Дождавшись, пока за столиками вокруг будут сидеть люди: я чувствовала себя безопаснее под защитой этих незнакомцев.
– Мне очень жаль, – сказала я, изложив свои ошеломляющие новости.
– Жаль? – На его лице промелькнуло недоумение. – Это же потрясающе! В смысле… правда?
Он пытался быть серьезным, но его губы невольно растягивались в улыбке. Марк обвел ресторан взглядом, точно ожидая, что все сидящие вокруг разразятся бурными аплодисментами.
– Я… я не была уверена.
Но, опустив ладонь на свой все еще плоский живот, подумала, что после всех ужасов минувшего года наконец-то случилось что-то хорошее. Что-то чудесное.
– Ладно, – согласился Марк, – может, все это произошло несколько быстрее, чем мы ожидали…
– Самую малость.
Я могла сосчитать недели, что мы встречались, на пальцах одной руки.
– Но мы ведь хотели этого.
Он так ждал моего согласия, что я энергично кивнула.
Так и было. Мы даже говорили об этом, сами удивляясь собственной откровенности. Когда мы познакомились, Марку уже исполнилось тридцать девять лет, он страдал после разрыва долгосрочных отношений, которые считал вечными. И уже готов был смириться с тем, что никогда не обретет семью, о которой мечтал. Мне было всего двадцать пять, но я уже знала, насколько коротка жизнь. И вот смерть моих родителей свела нас вместе, а ребенок станет тем, что вместе нас удержит.
Постепенно Марк свернул свою лондонскую частную практику, начал работать всю неделю в Брайтоне, перебрался ко мне и сдал квартиру в Патни. Это казалось идеальным решением. Арендная плата покрывала выплаты по ипотеке, плюс еще что-то оставалось, и жильцы готовы были сами чинить любые поломки. По крайней мере, так мы предполагали, пока нам не позвонили из санитарной службы и сообщили, что сосед сверху жалуется на странный запах. К тому времени как мы добрались туда, жильцы съехали, прихватив залог и месячную аренду и оставив квартиру в состоянии полной разрухи, из-за чего ее нельзя было сразу сдать. Марк постепенно приводил жилье в порядок.
– Как там в Патни?
– Плохо. Я нанял бригаду для косметического ремонта, но они заняты на другом проекте и смогут приступить только в середине января, то есть залог от новых жильцов мы в лучшем случае получим только в феврале.
– Это не важно.
– Нет, важно.
Мы помолчали, чтобы избежать ссоры. На самом деле нам не нужны выплаты за его квартиру. Не сейчас. «Кое-какие деньжата у нас еще завалялись», как говаривал мой дедушка.
Я бы отдала любые деньги, только бы провести еще один день с родителями, но факт остается фактом: после их смерти я унаследовала крупное состояние. Благодаря дедушке Джонсону дом никогда не был в ипотеке, а папины сбережения и выплаты по страховым полисам моих родителей привели к тому, что сейчас у меня на счету чуть больше миллиона фунтов стерлингов.
– Я продам квартиру, – вдруг заявляет он.
– Почему? Нам не повезло, вот и все. Нужно сменить агентство, выбрать то, где тщательно проверяют рекомендации квартирантов.
– Может, нам оба жилья стоит продать?
На мгновение я даже не могу понять, что он имеет в виду. Продать Дубовую усадьбу?
– Это большой дом, да и сад трудно поддерживать в порядке, учитывая, что мы оба не знаем, как это делать.
– Можем нанять садовника, – предлагаю.
– Платановая усадьба вышла на рынок с изначальной стоимостью в восемь с половиной миллионов фунтов, а в ней всего четыре комнаты.
Он говорит серьезно.
– Я не хочу переезжать, Марк.
– Мы могли бы купить какую-нибудь общую собственность. Что-то, что принадлежало бы нам обоим.
– Но Дубовая усадьба и так принадлежит нам обоим.
Марк не отвечает, но я знаю, что он со мной не согласен. Он окончательно переехал ко мне в конце июня, когда я уже была на четвертом месяце беременности, и оказалось, что Марк несколько недель не ночевал в своей квартире.
«Чувствуй себя как дома», – радостно сказала я, но сами эти слова словно подчеркнули тот факт, что домом владею я.
Прошли дни, прежде чем Марк прекратил спрашивать у меня, можно ли ему заварить чаю, и недели, прежде чем он перестал сидеть на диване, не поджимая ноги, как и полагается гостю.
Хотела бы я, чтобы он любил этот дом так же, как и я. Если не принимать во внимание три года, проведенных в университете, я прожила тут всю свою жизнь. Да, вся моя жизнь прошла в этих стенах.
