Маккензи уже ожидал хука справа, но Сара устало кивнула и скрепя сердце согласилась завтра отправиться домой. А потом удивила Мюррея, не возразив против прогулки.
– Ну вот. Обошли здание три раза. – Маккензи остановился.
Сара потрясенно уставилась на центральный вход. Их прогулка подошла к концу.
– Я за тобой заеду завтра утром. Хорошо?
– Утром у нас групповая терапия. – Сара нахмурилась.
– Тогда в обед?
– Ладно…
Поцеловав жену на прощание, Мюррей направился по тропинке к парковке. На полпути он оглянулся, чтобы помахать Саре, но она уже скрылась в холле.
Следующие несколько часов Маккензи провел за уборкой и без того безукоризненно чистого дома, готовя его к встрече Сары. Он поменял постельное белье в спальне и перестелил кровать в гостевой комнате, поставив цветы в вазах и там и там, на тот случай, если Саре захочется побыть одной. Когда убирать явно больше было нечего, Мюррей сел в машину и поехал на работу.
Его беспокоило, что Дайан Брент-Тейлор – свидетельница, которая сообщила в полицию о самоубийстве Тома, – отказалась давать показания в суде. Брент-Тейлор заявила, что тем утром была на Бичи-Хед с любовником и опасается, что о ее измене узнает муж. Департамент несколько раз пытался уговорить свидетельницу изменить свое решение, но тщетно. В материалах дела не было ее адреса – только номер мобильного телефона. И, когда телефон отключился, детективы сдались. В конце концов, тогда они расследовали самоубийство. А не убийство. Тогда.
Маккензи же сдаваться не собирался.
В национальной базе данных и реестре избирателей нашлось много Тейлоров и Брентов, но никакой Дайан Брент-Тейлор там не было. Поиск Мюррея в соцсетях – «Фейсбуке», «Твиттере» и «Линкедине» – тоже ничего не дал, хотя Маккензи и готов был списать свою неудачу на то, что он едва ли мог считаться экспертом по цифровым медиа. Но его преимущество было в нестандартном мышлении. Побарабанив пальцами по столу, он начал поиски заново, на этот раз положив рядом с клавиатурой лист бумаги. Он не сомневался, что существует автоматизированная программа, которая справится с этой задачей за долю секунды, но ручка и бумага еще никогда не подводили Мюррея. Если же он обратится в технический отдел, у сотрудников могут возникнуть вопросы, на которые Маккензи не хотел отвечать.
На левой половине листа он выписал домашние адреса всех Брентов в радиусе двадцати пяти миль от Истборна. Если ему придется расширить радиус поиска, он так и поступит, но пока что он исходил из предположения, что свидетельница жила где-то здесь. Справа же он составил еще один список, на этот раз адресов всех местных жителей с фамилией Тейлор.
Через полчаса он обнаружил совпадение.
Бинго!
Нью-Хейвен, пер. Берлингтон, 24. Мистер Гарет Тейлор и миссис Дайан Брент.
Мюррей просиял. Единственным, кто это видел, был его вечно угрюмый коллега Джон, который и так очень удивился сегодня днем, когда Маккензи явился на работу в неурочный час: «Я думал, ты не дежуришь до Нового года». – «Да мне просто пару бланков по поводу определения уровня квалификации надо заполнить».
После этих слов Джон недоуменно уставился на него. Никто не стал бы возиться с бланками повышения квалификации, если не планировал переходить на другую работу или требовать у начальства прибавку к жалованию. А уж тем более заниматься таким в собственный выходной…
– Никогда не видел, чтобы люди были так счастливы, погрязнув в бюрократии, – потрясенно заявил Джон.
– Просто горжусь своей работой, Джон. – Насвистывая, Мюррей вышел из участка.
Дом номер двадцать четыре находился в тихом переулочке Берлингтон рядом с Саусвич-авеню в Нью-Хейвене, на полпути между Истборном и Брайтоном. Мюррей не сразу позвонил в дверь, рассматривая ухоженные цветы в горшках на крыльце и табличку «Коммивояжерам просьба не беспокоить» в разукрашенном инеем окне. Стоило ему потянуться к дверному звонку, как за стеклом шевельнулась тень, и Маккензи понял, что миссис Брент-Тейлор видела, как он подъезжает к дому, и потому ждала его звонка в коридоре. Не успел звонок затихнуть, как она уже открыла дверь. Где-то в глубине дома залаял пес.
Мюррей представился.
– Я расследую дело, к которому, как я полагаю, вы можете иметь некоторое отношение. Могу я войти?
– Мне надо собрать вещи. Еду к дочери на Рождество. – Миссис Брент-Тейлор прищурилась. – В этом году ее очередь принимать гостей.
– Это не займет много времени.
Она отступила от двери, пропуская его.
– Я могу уделить вам только полчаса.
В плане приветствий Мюррею приходилось сталкиваться с куда худшими ситуациями. Широко улыбнувшись, он протянул ей руку – такой жест миссис Брент-Тейлор не могла игнорировать. Она выглянула наружу, точно опасаясь, что все соседи уже сбежались посмотреть, кто это к ней пришел, и потом будут судачить о ней.
– Заходите.
В узком коридоре царил полумрак, у двери виднелась подставка для зонтов и две пары обуви, а на стене висела доска, к которой кнопками крепились разнообразные листовки, визитки, брошюрки и записки с напоминаниями. Что-то привлекло его внимание, когда он проходил мимо, но миссис Брент-Тейлор уже увлекла его вглубь дома.
Маккензи удивился, когда его направили к лестнице, но причина тому стала ясна, как только он поднялся на второй этаж и обнаружил огромную гостиную с окнами от пола до потолка – и изумительным видом на море.
– Вот это да!
Дайан Брент-Тейлор догнала его только через минуту. Похоже, после его комплимента она смягчилась, и уголки ее рта чуть приподнялись, что вполне могло сойти за улыбку.
– Да, мне очень повезло.
– Давно здесь живете?
– В марте двадцать лет будет. Если сейчас и переезжать, то только в бунгало. – Женщина указала на горчичного цвета диванчик и, тяжело дыша, села в кресло.
Мюррей поколебался. По дороге сюда он продумал план допроса, базировавшийся на том, чтобы установить личность любовника миссис Брент-Тейлор. В конце концов, возможно, что женщина отказалась давать показания не для того, чтобы скрыть супружескую измену, а из-за того, что она – или ее любовник – были как-то связаны со смертью Тома Джонсона. Быть может, Дайан Брент-Тейлор кого-то покрывала?
Но теперь весь его план пошел прахом.
Миссис Брент-Тейлор было уже под восемьдесят. А может, даже за восемьдесят. Одета она была в свободные брюки, которые его мать назвала бы слаксами, и пеструю яркую блузку – причем расцветка была куда веселее, чем сама обладательница этой одежды. Химически завитые волосы отливали синевой, кудряшки плотно прилегали к голове, а ногти были выкрашены в бледно-коралловый.
Конечно, нельзя было исключать, что миссис Брент-Тейлор изменяет своему мужу. Но судя по тому, с каким трудом она поднялась по лестнице, и по трости, которую Мюррей заметил за креслом, – едва ли она разгуливала по Бичи-Хед с любовником.
