Мюррей не знал, что вызвало изменения в состоянии его жены. Иногда причины просто не было.
– Присядь со мной, выпей чашку чаю.
– Я хочу сначала окна вымыть.
– Сегодня ведь канун Рождества.
– И что?
Маккензи раскрыл телепрограммку – может, что-то отвлечет их обоих? «Эта прекрасная жизнь» Капры – пожалуй, не лучший вариант…
– Сейчас «Снеговика» показывать будут, – объявил он.
– Вот это неожиданность! – Сара швырнула веник в ведро. – Могу поспорить, от него даже Аледа Джонса
[12] уже тошнит.
Мюррей мог бы пошутить в ответ, но брови Сары были нахмурены, она копалась под мойкой в поисках тряпки и жидкости для мытья стекол, и он предпочел промолчать. Маккензи отлично умел распознавать эмоции, позволял собеседникам задавать тон беседы, отражал их поведение, словно зеркало. Долгие годы он использовал эти навыки при допросе подозреваемых, еще до того, как основы невербальной коммуникации начали преподавать как учебную дисциплину. Но сами навыки он получил дома.
Использовать их было утомительно, и уже не в первый раз Мюррей пожалел, что у них нет детей, которые могли бы отвлечь Сару от ее состояния. Маккензи хотел завести детей, отчаянно желал этого, но Сара боялась.
– Что, если они пойдут в меня?
– Тогда они будут самыми большими счастливчиками в мире. – Мюррей сделал вид, что не понял ее.
– Но что, если они унаследуют мою натуру? Мою чертову ублюдочную проклятую натуру? – Она расплакалась, и Маккензи заключил ее в объятия, чтобы она не видела навернувшиеся и на его глаза слезы.
– Или мой нос. – Он попытался разрядить обстановку.
Сара хихикнула, уткнувшись лицом ему в свитер, но тут же отстранилась.
– Что, если я наврежу им?
– Не навредишь. Ты всегда причиняла вред только себе.
Но никакие заверения Маккензи не помогали. После таких разговоров Сара так боялась забеременеть, что отказывалась спать с Мюрреем. А однажды у нее случился затяжной, на несколько недель, психотический эпизод, когда она параноидально проходила тест на беременность раз за разом, на тот едва ли вероятный случай, если Истборну предстояло стать местом нового непорочного зачатия. После этого психиатр Сары согласился выписать ей направление на стерилизацию по медицинским показаниям.
А значит – только Мюррей и Сара, только вдвоем. Они могли бы провести Рождество с братом Сары и его семьей, но ее недавняя госпитализация стала причиной того, что никто не делал попыток договориться о совместной встрече праздника. Маккензи едва ли не жалел, что уже поставил елку в гостиной, к тому же купил наряженное деревце. По крайней мере, они хоть чем-то могли бы заняться вместе.
Чем-то, что не предполагало уборку.
Сара забралась на подоконник рядом с сушкой для посуды, собираясь отмыть кухонное стекло, и Маккензи уже оглядывался в поисках второй тряпки – он мог хотя бы помочь жене, – когда у входной двери раздалось пение:
«Вот явились трое волхвов – кто в такси, кто на личном авто, и на скутере третий летит, фа-фа, клаксоном гудит!»
[13] – Пение прервалось взрывом хохота.
– Что за…
Саре тоже стало любопытно, и она, отложив пульверизатор, пошла за Мюрреем в коридор.
– Счастливого Рождества! – Гил, муж Ниш, сунул Мюррею в руки бутылку вина.
– И добро пожаловать домой! – Ниш вручила Саре украшенный праздничными ленточками пакет. – А тебе подарок не полагается, – сказала она Мюррею. – Потому что ты у нас старый зловредный ворчун. – Она ухмыльнулась. – Ну что, пригласите нас? Вообще-то, колядующих положено угощать пирожками и глинтвейном.
– Кажется, пирожки у нас найдутся. – Маккензи распахнул дверь, приглашая войти.
Сара прижимала к себе подарок обеими руками, в ее глазах читался испуг.
– Я тут, собственно… – Она оглянулась на кухню, будто раздумывая, как бы ей сбежать.
У Мюррея сжалось сердце. Он перехватил взгляд жены, думая, как же дать ей понять, что ему все это очень нужно. Друзья на Рождество. Пирожки. Песни. Что-то нормальное.
Поколебавшись, Сара нерешительно улыбнулась.
– Я тут, собственно, как раз готовилась отмечать Рождество. Заходите!
Купленные в супермаркете замороженные пирожки отправились размораживаться в микроволновку, и Мюррей выставил бокалы для вина, которое принесли Ниш и Гил. Он включил диск с записями рождественских гимнов в исполнении хора часовни Королевского колледжа, а Ниш вручила ему диск с десятью лучшими рождественскими песнями. Развернув свой подарок, Сара обняла каждого на этой импровизированной вечеринке, а Мюррей все думал, что Ниш с Гилом даже не подозревают, какой они подарок преподнесли.
– Мне тут птичка нашептала, что ты сегодня утром побывал в логове льва…
Ну и быстро же слухи в участке разносятся…
– Логове льва, даже так? – Гил разливал по бокалам вино.
Сара протянула ему свой, и Маккензи попытался скрыть обуревавшие его чувства. Немного алкоголя делало Сару жизнерадостной. Счастливой. Но стоило ей выпить чуть больше – и эффект становился противоположным.
– Наш суперинтендант Лео Гриффитс очень любит порычать, – объяснила Ниш.
– А у этой птички, случайно, не было елочных шариков, прикрепленных к сережкам, и дождика в волосах? – уточнил он.
– Понятия не имею – она прислала мне эсэмэс. Я так понимаю, твой план единолично раскрыть самое громкое двойное убийство в истории Истборна сорвался?
Мюррей отхлебнул вина.
– Если уж на то пошло, сейчас я настроен куда решительнее и твердо намерен разобраться в том, что произошло с Джонсонами, учитывая, как все завертелось.
– Кирпич отправили на дальнейший анализ. – Ниш кивнула. – Боюсь, отпечатков мы там никаких не найдем, на такой поверхности они не остаются. Да и тот, кто прикреплял к кирпичу записку, был в достаточной степени осведомлен о возможностях современной криминалистики, чтобы не полениться надеть перчатки. Но я точно могу сказать, что записка на кирпиче была напечатана на бумаге, отличавшейся от открытки. И распечатывали ее на другом принтере.
Сара отставила свой бокал.
– То есть открытка и записка – от разных людей?
– Не обязательно, но, вероятно, да.
