Ослепительно улыбнувшись, протянула руки в ответ. Трогательное единение прервал стук посоха об пол. Леклер замер, а я так и застыла с вытянутыми вперед руками. Храмовник не смог не вмешаться.
* * *
– Ваше величество, вы введены в заблуждение.
– Вот как? – нехорошо прищурился король. – И в чем же, любезнейший? Вы, собственно, кто?
– Мое имя – Мартин, и я легат Престола Светлого.
– Он вас лично послал? Хм-м…
Его величество скривил губы, в зале раздались смешки. Легат даже и не подумал обижаться.
– Эта женщина давно обещана Храму. Ее прабабка сбежала из Храма, а потому весь род ее…
– Недоказуемо.
Слово упало тяжело и серьезно. Придворные затихли, понимая, что сейчас на их глазах вершится история. Король Раденора против Храма. Об этом можно год рассказывать, да и потомки послушают.
– Ошибаетесь, ваше величество, все доказуемо.
– Меня не интересуют ваши сфабрикованные бумажки, – отрезал король.
Легат нехорошо прищурился:
– Вы собираетесь оспорить волю Престола?
– Уже.
– Подумайте еще раз. Не совершайте поступков, о которых придется потом пожалеть!
– Ты угрожаешь мне, холоп?
Получилось это настолько презрительно, что я готова была поаплодировать.
– Вы и так достаточно нагрешили, ваше величество. И Храм принял решение…
Ответом было насмешливое молчание. Но разве храмовника таким собьешь? Вот если бы дубиной в лоб…
– Если вы сейчас покаетесь и отдадите Храму то, что ему принадлежит, вас пощадят. В противном случае вы будете ввергнуты в ту бездну, из которой явился ваш предок.
Когти блеснули холодной сталью. Интересно, опять это вижу только я? Да, наверное…
– А я думаю, что мы с вами должны побеседовать о моем предке в другой обстановке, – процедил его величество. – Я не люблю угроз и никому не позволю себя шантажировать. Стража! Взять его!
Храмовник развел руками:
– Что ж, ваше величество, вы не вняли голосу разума. Действуй, дитя Света.
И юноша шагнул вперед, поднимая руки.
* * *
Волну своей магии я узнала сразу. Я узнала бы магию жизни, даже если бы меня приковали к скале, завязали глаза и заткнули уши. Это было… Это было словно водопад, словно рассвет, словно ураган. И…
Его величество не выдержит.
Поняла это так же отчетливо, как почувствовала магию. Парень был силен, очень силен, и сдаваться не собирался. А смерть… Смерть склоняется перед жизнью. Сгустилось перед королем облако мрака, жалобно зашипело, почти как живое существо, которое убивают на моих глазах, но отступать не собиралось, давая хозяину время, чтобы собраться.
Эрик поднял руки, и с пальцев его полилась тьма. Но одновременно…
Старик положил руку на плечо юноше. И свет стал еще ярче, еще ослепительнее, еще…
«Не верь ни свету, ни тьме. Не бойся ни жизни, ни смерти. Это две стороны одной монеты. Иногда убить – значит спасти».
Слова старой рофтерки всплыли в разуме так четко, словно она сейчас стояла у меня за плечом. Там, где не справится смерть, да будет жизнь! Я увидела, как у его величества из носа, глаз, ушей хлынула кровь. Нет, он не выдержит. Любая другая магия, может быть, но не магия жизни. Они природные антагонисты, а этот мальчишка еще и очень силен, не слабее меня…
Король не справится.
И я сделала шаг вперед.
«Пожалеешь многое – потеряешь все. Зло уже идет. Берегись добра, оно бывает злее».
Я увидела, как бросается на преграду Леклер и отлетает сломанной куклой, как вбегает в зал гвардия, как удирают придворные, но все это было словно за стеклом. Не важно и ненужно, как рыбки в аквариуме, потому что еще один шаг…
И я оказалась перед королем.
– Уйди, дитя Света.
Говорил старик, юноша был слишком сосредоточен на некроманте, чтобы обратить на меня внимание. А я даже отвечать не стала. Потому что в руке у меня уже была шпилька с мерзкими острыми концами, и первые капли крови упали на мрамор. Крови, смешанной с кровью короля-некроманта…
Здесь я – своя!
– Кровью за кровь, я возвращаю долг!
И сила хлынула потоком…
Что появляется там, где жизнь борется с жизнью? Не смерть, нет.
Пустота.
* * *
Она возникла между нами, голодная, ждущая, жуткая, она была словно зверь в клетке, она металась, скалилась, кидалась на стены нашей магии. С одной стороны давили храмовники, с другой стояла я.
Его величество, не вытирая крови, которая струилась по его лицу, положил мне руку на плечо. И я замерла, открываясь полностью. Магия жизни не может убивать? Верно! Но если вычерпать себя до дна… А мне сейчас жалко не было. Я знала только одно – стоять насмерть.
Стоять, когда из ушей у мальчишки хлынула кровь, заливая его одеяние алым.
Стоять, когда по моему лицу потекли теплые струйки… кровь? Слезы? Не важно!
Стоять.
Мы держались насмерть, а пустота металась между нами, не зная, кого предпочесть и как до нас добраться. Она бросалась на преграду, как живое существо. И как же она была голодна!
Сила короля текла в меня.
Она была холодной, темной, она была смертельно опасной для моего дара, она заставляла корчиться от боли, как и раньше, но я уже знала и эту силу, и эту боль, а когда знаешь – не так страшно. Сейчас король отдавал мне все возможное. Смерть не может спорить с жизнью, рано или поздно зерно взойдет, я почти видела зеленый ковер на полях…
Я справлюсь, надо только стоять!!!
И когда в наш дуэт вплелось нечто неожиданное, равновесие дрогнуло.
Краем глаза я заметила Рамона Моринара, который появился за спиной храмовников, и также вскинул руку.
И огненный столп поколебал равновесие. Упал, пачкая полы кровью, легат, но мальчишка обернулся. Здесь и сейчас он был опасен, как и всякая загнанная в угол тварь. Короля ему не достать, но хоть кого-то из прислужников темной твари, или что там ему наплели?
Я закричала. Глухо, безнадежно, отчаянно, и…
У каждого мага есть нечто… Это как в миг отчаяния. Ты можешь гору свернуть, но потом и пера никогда не поднимешь. Я чувствовала этот предел, я была рядом с ним, стоит его перешагнуть, и все…
И пусть.
Последняя цепь оборвалась, хлестнула по мне так, что я закричала от боли, – и больше меня уже ничего не связывало. Темная волна сорвалась с моих ладоней, окутала мальчишку, обняла его…
Магия прозвенела на невыносимо высокой ноте – и опала. Пустота взглянула на меня злобными глазами и рванулась вперед. В мое тело. И наконец я смогла потерять сознание. С твердой уверенностью в том, что все закончилось.
