– А что вы можете рассказать о Дженнифер Ли? – спросил я.
– Ее я помню хуже. Очень талантливая, но тихоня. Они с Дэмиэном какое-то время встречались и были близки. Боюсь, ее карьера после выпуска не сложилась: пара мюзиклов, не более того. – Лиз вздохнула. – Так бывает… Никогда нельзя предсказать наверняка, сложится или нет.
– А потом она исчезла.
– Да, об этом писали в газетах. К нам даже полиция приходила, задавали вопросы, хотя после выпуска прошло уже лет пять-шесть. Поговаривали, будто она отправилась на встречу с фанатом… ну вы понимаете – бывают такие одержимые поклонники. Впоследствии возникла другая версия: девушка шла на свидание – нарядно оделась, да и соседи рассказывали, что она уходила в хорошем настроении. Дженнифер снимала квартиру в Южном Лондоне…
– В Стрэтеме.
– Верно. В общем, больше ее не видели. Если бы она была знаменита или кто-нибудь усмотрел бы связь между ней и Дэмиэном, может, и поднялась бы шумиха… Он ведь к тому времени успел прославиться. В Лондоне много людей пропадает, вот и она не стала исключением.
– Вы упоминали, что есть фотография…
– Да. Тут вам повезло: с тех времен осталось очень мало снимков. В наши дни у всех мобильники… Но эту мы сохранили ради «Гамлета». – Лиз достала большую холщовую сумку. – Нашла в кабинете.
Она вытащила черно-белую фотографию в рамке и положила между кофейными чашками. Я словно заглянул через невидимое окно в 1998 год: пять юных актеров, позирующих на камеру с преувеличенной серьезностью. Я сразу узнал Дэмиэна Каупера – тот почти не изменился за тринадцать лет, разве что был стройнее и симпатичнее… Дерзкий – именно это слово приходило на ум. Он вызывающе смотрел прямо в камеру – попробуй отведи взгляд! Черные джинсы, черная рубашка с открытым воротником, в руках – японская маска. По бокам стояли Грейс Ловелл в роли Офелии и юноша, игравший Лаэрта. Оба держали веера, развернутые над головой.
– Это Дженнифер.
Лиз показала на девушку, стоящую позади. Она играла мужскую роль и была одета так же, как и Дэмиэн. Надо сказать, я ощутил разочарование. Не знаю, чего я ожидал, но Дженнифер выглядела слишком… просто. Хорошенькая, веснушчатая, волосы забраны в хвостик. Она стояла с краю, повернув голову в сторону мужчины, подходящего к ним.
– А это кто? – спросил я.
Чернокожий, в очках, с букетом цветов, заметно старше остальных, лица не разобрать.
– Понятия не имею, – ответила Лиз. – Наверное, кто-то из родителей. Снимок сделан после премьеры, театр был битком набит.
– А вы когда-нибудь…
Я собирался спросить об отношениях Дженнифер и Дэмиэна, но тут мне на глаза попалась некая деталь, и я замер на полуслове. Я вдруг узнал одного из людей на фотографии. Никаких сомнений! Наконец-то я опередил Готорна и обнаружил нечто важное! Он ведь нарочно дразнил меня всю дорогу, держался равнодушно и чуть ли не презрительно. Ха! Посмотрим, что он теперь запоет, когда я сообщу о его промахе!.. Я непроизвольно улыбнулся. Как сладко будет отплатить ему за долгие часы мотания по Лондону в роли молчаливого наблюдателя!
– Лиз, вы чудо! Можно я это позаимствую? – спросил я, подразумевая фотографию.
– Извините, ее нельзя выносить из здания. Можете переснять, если хотите.
– Отлично!
Мой айфон лежал на столе с включенным диктофоном. Я сфотографировал снимок и поднялся.
– Спасибо огромное!
Выйдя из академии, я первым делом принялся звонить. Сперва я организовал встречу, затем позвонил помощнице, ждавшей меня в офисе, и сказал, что сегодня уже не вернусь. И наконец, я оставил сообщение для жены: предупредил, что немного опоздаю к ужину.
Однако ужинать мне так и не пришлось…
22. Под маской
Спустившись в метро, я вернулся обратно в западный Лондон. Моей целью было здание из красного кирпича на Фулэм-Пэлас-роуд, в пяти минутах от хаммерсмитской развязки. Кстати, его там уже нет – снесли, когда строили новый бизнес-центр, Эльсинор-хаус. По странному совпадению здесь расположено издательство «Харпер Коллинз» – они публикуют американские издания моих книг.
Место, которое я посетил в тот день, выглядело нарочито скромно: матовые стекла, никакой вывески. В ответ на мой звонок раздались сердитое жужжание и щелчок открываемой двери. Под наблюдением видеокамеры я вошел в пустую приемную с голыми стенами и кафельным полом, напоминающую поликлинику или какое-нибудь необычное отделение больницы, к тому же недавно закрытое. Сперва мне показалось, что здесь никого нет, но тут раздался чей-то голос, зовущий меня по имени. Завернув за угол, я вошел в кабинет Роберта Корнуоллиса, который в этот момент наливал две чашки кофе. Кабинет был так же пуст, как и остальная часть здания: стол и практичные стулья с обивкой, далекие от удобства. В углу на тумбочке кофемашина, на стене календарь.
Это было то самое учреждение, которое упоминал Корнуоллис в нашу первую встречу: за консультацией клиенты приезжают в Южный Кенсингтон, а сами тела привозят сюда. Где-то неподалеку расположена часовня, «место скорби», как выразилась Айрин Лоуз. Комната, в которую я вошел, не предлагала ни малейшего утешения. Я прислушался. Мне не приходило в голову, что мы будем одни, хотя день клонился к вечеру, – видимо, все ушли домой. Вообще-то я позвонил Корнуоллису в офис, но он настоял на том, чтобы встретиться здесь.
Похоронный директор тепло приветствовал меня и предложил сесть. Он выглядел более расслабленным, чем раньше, – в пиджаке, однако галстук снял и даже расстегнул две верхние пуговицы.
– Я и понятия не имел, кто вы такой, – признался Корнуоллис, подавая мне чашку (я назвал свою фамилию по телефону). – Писатель! Надо сказать, я под впечатлением! Когда вы приходили ко мне – в офис и домой, – я предположил, что вы сотрудничаете с полицией.
– Так и есть – в какой-то мере.
– Нет, я думал, что вы сыщик. А где мистер Готорн?
Я отпил кофе. Он положил сахар, не спросив меня.
– В отъезде.
– Значит, послал вас вместо себя?
– Нет. Честно говоря, Готорн не знает о моем визите.
Корнуоллис задумался.
– По телефону вы сказали, что пишете книгу.
– Да.
– Странно… Я думал, что полицейское расследование, особенно расследование убийства, осуществляется в режиме секретности. И про меня напишете?
– Возможно.
– Не хотелось бы. Вся эта история с Дайаной Каупер и ее сыном и так ужасно неприятная, тем более не стоит втягивать сюда мою компанию. Кстати говоря, наверняка найдутся и другие участники, которые станут возражать против публичности.
– Да, придется получить их разрешение. А если кто-то будет против, всегда можно сменить фамилии. – Я не стал добавлять, что преспокойно могу писать о реальных людях, если информация о них находится в общем доступе. – Вы хотите, чтобы я изменил ваше имя?
