– Вы убили Дэмиэна, – прошелестел я с трудом. Казалось, сердце сейчас взорвется.
– Да…
Корнуоллис сложил ладони вместе и наклонил голову, словно молился. Было в этом что-то вычурное, излишне манерное: игра актера для единственного зрителя.
– Говорили, что на прогоне «Гамлета» я был великолепен, – продолжал он. – Но я не смог играть Гамлета, потому что заболел. В итоге пришлось играть Лаэрта, и в этой роли я тоже был великолепен. Беда в том, что у Лаэрта мало реплик, всего шестьдесят строк текста. Большую часть времени он проводит за сценой. В результате меня не взял тот агент, на которого я рассчитывал, и карьера так и не сложилась. Я старался! Держал форму, посещал курсы театрального мастерства, ходил на прослушивания… Не сработало.
В Бристоле я целый сезон играл Фесте в «Двенадцатой ночи». Казалось, вот тут-то все и начнется… Увы. Я был так близок! Меня три раза вызывали на прослушивание «Пиратов Карибского моря», а в итоге отдали роль другому. Были сериалы, новые пьесы… Я все ждал, но почему-то ничего не выходило. Время шло, я старел, деньги заканчивались, месяцы перетекали в годы… Наконец пришлось признать: что-то во мне сломалось, и виноваты в этом Дэмиэн и Дженнифер. Безработица для актера все равно что рак: чем дольше тянется, тем меньше шансов исцелиться. А моя чертова семейка все это время сидела на заднем плане и ждала, когда же я сдамся и приползу обратно.
Агент отказался от меня. Я начал пить. Просыпался один в грязи, без гроша в кармане и понимал, что жизни нет. И вот до меня доходит, что я больше не Дэн Робертс, а опять Роберт Корнуоллис. Я надеваю темный костюм и присоединяюсь к своей кузине Айрин в Южном Кенсингтоне. Все. Игра окончена.
Он умолк, и я испуганно поежился, ожидая очередного скальпеля – первые два невыносимо жгли плоть. Однако Корнуоллис был слишком поглощен своим рассказом.
– Вообще-то у меня неплохо получалось. Разве бывают жизнерадостные гробовщики? Несчастье как нельзя более подходило к моей роли. Я встретил Барбару на похоронах ее дяди – романтично, не правда ли? – и мы поженились. Я никогда ее не любил, просто так надо. У нас трое детей, и я пытался быть хорошим отцом, но, по правде говоря, они для меня – посторонние предметы, я их не хотел. Ничего этого не хотел… – Он криво улыбнулся. – Слышали, Эндрю сказал, что мечтает стать актером? Смешно… И как ему только в голову пришло? Разумеется, я не допущу. Сделаю все, чтобы защитить его от этого ада.
Ад – вот точное слово, описывающее последние десять лет моей жизни. Мне удалось разыскать Дженнифер. Однажды, когда я уже больше не мог терпеть, я пригласил ее на ланч. Она стала моей первой жертвой, и, признаюсь честно, я испытал глубокое удовлетворение. Считаете меня монстром? Вам не понять, что она сделала со мной – что сделали они с Дэмиэном… Вот с кем я на самом деле хотел разобраться: Дэмиэн Каупер, получающий награды, снимающийся в Америке, приобретающий все большую известность… Я понимал, что это всего лишь мечта – он вне досягаемости. Как к нему подобраться?
Представьте, что я почувствовал, когда в один прекрасный день ко мне пришла его мать! Муха в гостях у паука, совсем как в стишке!
[41] Я ее сразу узнал – она приходила в академию и на премьере «Гамлета» была, даже похвалила мою игру. И вот она сидит передо мной и устраивает собственные похороны! Конечно, Дайана меня не узнала, да и с чего бы? Я сильно изменился за десять лет: волосы поредели, борода, очки… Да и кто обращает внимание на гробовщика? Люди, имеющие дело со смертью, живут в тени. Никому не хочется нас признавать… Ну вот, она выбирала гроб, музыку, псалмы и даже не заметила, что я сидел как парализованный.
Понимаете, меня вдруг поразила одна простая мысль: если я ее убью, Дэмиэн приедет на похороны, и тогда я смогу до него добраться! Именно это я и сделал. Дайана указала свой адрес, так что я без проблем ее нашел и… А потом, пару недель спустя, я зарезал Дэмиэна в его понтовой квартирке. Вы не представляете, какое удовольствие мне это доставило! Я постарался избегать его на похоронах, передал все личные контакты Айрин. Вы бы видели лицо этого ублюдка, когда я назвал свое настоящее имя! Он все понял еще до того, как я взялся за нож. И он знал за что! Жаль, нельзя было помучить его подольше…
Я с надеждой ждал продолжения. Еще многое осталось необъясненным, и пока он говорил, я был в относительной безопасности. Однако Корнуоллис умолк, и мы оба вдруг поняли, что ему нечего больше сказать.
Мои руки и ноги до сих пор не двигались. Интересно, что он мне подсыпал? Хоть меня и парализовало, чувствительность сохранилась. Боль в руке и в груди распространялась все дальше, на рубашке расплывалась кровь.
– Что… вы намерены со мной… сделать? – выдавил я с трудом.
Корнуоллис тупо уставился на меня.
– Я тут ни при чем, я всего лишь писатель! Готорн попросил написать о нем… Если вы меня убьете, он сразу поймет, что это вы! Наверняка уже понял! – Слова давались с трудом, но мне казалось, чем больше я говорю, тем выше мои шансы остаться в живых. – У меня жена и двое сыновей. Я понимаю, за что вы убили Дэмиэна Каупера – он был ублюдком, я согласен. Но я – другое дело, я не имею никакого отношения…
– Конечно же, я вас убью!
Корнуоллис схватил третий скальпель, и мое сердце провалилось в желудок. Лицо гробовщика слегка побагровело, взгляд расфокусировался.
– Неужели вы думаете, что я оставлю вас в живых после того, как все вам выложил? Вы сами виноваты! – Он взмахнул скальпелем, рассекая воздух, словно в доказательство. – Больше никто не знает об академии…
– Я рассказал куче народа!
Он медленно приближался.
– Не верю. Да и неважно… Лучше бы вы сочиняли свои паршивые детские книжонки и не лезли, куда не надо!
В последний момент Корнуоллис принял профессионально-задушевное выражение лица: гробовщик любезно приветствует нового клиента. Он скользнул по мне взглядом, соображая, куда бы ударить…
И тут незаметная до того дверь распахнулась, и в комнату кто-то вошел. Я с трудом повернул голову. Готорн держал перед собой плащ, словно щит. Я понятия не имел, как он здесь очутился, но был безумно рад его видеть.
– Положи на место, – скомандовал Готорн. – Все кончено.
Корнуоллис стоял передо мной, буквально в паре метров. Он перевел взгляд с Готорна на меня и принял решение: поднес скальпель к своему горлу и резко провел горизонтальную черту.
Хлынула кровь, заливая грудь, стекая в лужу на полу. Корнуоллис все еще стоял на ногах, и выражение его лица до сих пор снится мне в кошмарах: он торжествовал, ликовал, праздновал победу… Наконец тело рухнуло на пол, конвульсивно дергаясь; кровь продолжала расплываться вокруг.
Больше я ничего не видел – Готорн схватился за кресло и развернул меня. В этот момент я услышал где-то наверху успокаивающий вой сирен.
