– Имеете в виду… – начала было заводиться Лиза.
– Не имею! – остановил ее полковник. – У вас тонкие изящные плечи, их ширина ни в коем случае вас не портит, напротив, она соответствует моде.
– Слушайте, Вадим, вы начинаете меня пугать! – чуть повернула к нему голову Лиза. – Гвардейский пластун, и вдруг такие познания в женской моде!
– Ну, что же вы так! – притворно оскорбился Рощин. – Ежели я полковник, так сразу Скалозуб?
– А разве нет? – поддела его Лиза.
– Нет! – твердо ответил он. – Вы просто не слышали еще, как я исполняю Третий концерт Рахманинова…
– Это который ре-минор?
– Так точно, Елизавета Аркадиевна, ре-минор. А стихи полковника Гумилева я могу читать ночь напролет. Все шесть авторских сборников.
– Вообще-то ночью с дамой… Ведь вы, Вадим Николаевич, имели в виду даму, не так ли?
– Не волнуйтесь, Лиза, я могу не только читать стихи, – улыбнулся несколько смущенный ее репликой Рощин. – Временами я могу прерываться…
– Вас поняла, – кивнула Лиза, смущенная его смущением, – выхожу из боя! Продолжайте, Вадим! Я вся внимание!
– Что ж… – не заставил себя уговаривать полковник, – с плечами мы разобрались. Переходим к фигуре…
– С ней что-то не так? – подняла бровь Лиза. Разговор начинал ее волновать почти как прелюдия.
– С ней все просто замечательно! Атлас… Ведь платье у вас из шелкового атласа?
– Так точно!
– Я так и подумал, – кивнул Рощин. – Атлас отлично облегает тело, особенно если это тело не носит нижнего белья.
– Я… – опешила Лиза, никак не ожидавшая такого оборота. – Вы…
– Полагаете меня бестактным?
– Но говорить с дамой о нижнем белье!
– Я лишь хотел сказать, Лиза, что у вас, насколько я могу видеть, узкие бедра, тонкая талия, длинные ноги и красивая упругая грудь.
– Черт возьми, полковник! Вы забываетесь! – Лиза чувствовала, как краска заливает лицо.
Но, если честно, Рощин был прав: белья она не надела. Длинное облегающее платье из лилового атласа, расширявшееся только ниже колен, подчеркивало линию бедер, закрывало грудь, но зато открывало плечи и спину. Ни бюстгальтеру, ни панталонам при такой открытости места не было. Этому Лиза научилась еще в позапрошлом году на бале во дворце князя Ижорского. Не сама, разумеется, а с подачи Нади, но все-таки научилась.
– Извините, Лиза, но как иначе я могу описать вашу внешность?
– Как-нибудь…
– Как? – настаивал Рощин.
– Ну, ладно, не знаю! – сдалась Лиза. – И давайте, закончим, что ли эту игру! А то она нас далеко заведет!
– Я не против!
– Я знаю, но мы, кажется, договорились, разве нет?
– Договорились, – подтвердил Рощин.
– Тогда вызывайте извозчика, Вадим, и поехали!
От стоянки «Звезды Севера» в Роттердаме до королевского дворца в Амстердаме, в принципе, недалеко. Но лететь в геликоптере, надев туфли на высоком каблуке и длинное – до пят – бальное платье, не лучшая затея. Поэтому сняли люкс в гостинице неподалеку от дворца. Ночевать предполагали тут же, но, разумеется, в двух отдельных, хотя и смежных комнатах.
– А кстати, – спросил Вадим, когда, набросив на плечи плащ, Лиза направилась к выходу, – зачем вам понадобились эти странные рукава? Разве перчаток недостаточно?
Рукава у Лизы и в самом деле были оригинальные, но рисунка платья не портили. Они начинались чуть ниже плеч, соединяясь с платьем снизу – под мышками, – и продолжались до середины ладоней, заканчиваясь петлей под большой палец.
– Ну, что вам сказать, Вадим, – вздохнула Лиза. – У меня вся левая рука в шрамах… и далее везде. Зачем же я стану пугать такими ужасами этих милых идиотов?
* * *
Первым к ним подошел посол Себерии в королевстве Нидерланды Александр фон Засс. Постоял рядом с Лизой и Вадимом минуту или две, поулыбался «рассеянно», рассказал анекдот, представил их нескольким себерцам и пруссакам, но так и не коснулся в разговоре ни одной темы, потенциально опасной в политическом плане. Ну, что тут скажешь? Дипломат, и этим все сказано.
Себерцы, которым фон Засс представил Лизу, все сплошь оказались старенькими старичками. Разной степени дряхлости старики и старушки, носившие тем не менее более чем известные в Себерии имена. Как и следовало ожидать, общих тем для разговора у них с Лизой и Рощиным не нашлось ни одной. Разве что объяснили им, с какой стати окрысились на Лизу две молодые красивые женщины, вокруг которых буквально вились, как мухи над пирожным с кремом, штатные европейские ловеласы.
– Это Ганна Сагайдачная, жена графа Тадея, – объяснил посадник Борецкий, – и ее сестра княгиня Леся Драгоманова. Киевлянки, сами понимаете.
Лиза понимала. Удивляло другое – откуда все эти люди знают, кто она такая? Однако же факт – знали. Подходили или кивали издали, смотрели зло или с интересом, порой улыбались. Случилось даже два комических эпизода, приятных – в хорошем смысле – и, можно сказать, элегантных в своей нетривиальности.
В какой-то момент – Лиза и Рощин рассматривали полотна небедной королевской коллекции – к ним приблизилась весьма примечательная пара. Немолодой господин – невысокий, кряжистый, с голой головой и вислыми седыми усами – и очаровательная юная дева, высокая, стройная, голубоглазая и, разумеется, блондинка. Пепельная блондинка в нерядовых бриллиантах.
«Не дочь, – поняла Лиза. – Но и не любовница. Законная супруга».
– Капитан, – чуть склонил в приветствии голову мужчина, – полковник! Разрешите представиться, Марьян Гадомский, я командовал Виндавской зоной ПВО…
«Да уж! Удивил так удивил!»
По-русски поляк говорил чисто, практически без акцента. Вел себя сдержанно, но, судя по всему, исключительно по причинам этикета, а не из-за того, что враги.
– Моя супруга Мария, – представил он чудное создание.
«И мать моих детей! – сыронизировала мысленно Лиза. – Боюсь, однако, пан Гадомский, что дети если и будут, то очевидным образом не ваши».
– Рада знакомству! – строить из себя буку было бы ниже ее достоинства, так что Лиза поляку даже улыбнулась.
– Весьма плотная оборона, – непринужденно заметила она, принимая предложенную Рощиным папиросу. – Эффективный огонь. Помнится, вы сумели произвести на меня неизгладимое впечатление.
– Взаимно, баронесса! – довольно улыбнулся пан Гадомский. – Вы разбомбили к дьяволу мой полевой командный пункт. Было жарко.
– Мне тоже, – пыхнула папиросой Лиза. – Как смотрите, если я предложу выпить за тех, кто понимает, что такое «жарко»?
– С энтузиазмом! – воскликнул польский офицер, так и не представившийся по званию. – Если полковник не возражает.
