– Еще, еще.
– Хватит, Грей. Ты знаешь, что еще не будет. Капля в день – день без доктора. Ровно столько, чтобы ты продолжал и дальше производить эликсир Зараженных.
– Совсем немного, прошу. Обещаю, никому не скажу.
Мрачная усмешка.
– И что мне делать, как думаешь? Допустим, я дам тебе еще одну порцию. И что ты тогда сделаешь?
– Ничего, клянусь, я просто хочу…
– А я тебе скажу, чего ты хочешь. Ты хочешь, друг мой, вырвать из пола эти цепи. Должен сказать, я бы тоже хотел, окажись я на твоем месте. Я бы думал именно об этом. Хотел бы убить тех, кто притащил меня сюда.
Пауза. Потом, ближе.
– Ты же этого хочешь, Грей? Убить нас всех?
Да. Он хотел всех их на куски порвать. Хотел, чтобы их кровь лилась, как вода, хотел услышать их предсмертные крики. Хотел этого даже больше, чем собственной смерти, пусть и не намного больше.
«Лайла, – подумал он, – Лайла, я чувствую тебя. Я знаю, что ты рядом. Лайла, я бы спас тебя, если бы мог».
– Увидимся завтра, Грей.
Снова и снова. Приносили пустые пакеты, уносили полные, а бутылка с соском делала свое дело. Их поддерживала его кровь, этих людей со светящимися глазами. Они питались кровью Грея и жили вечно. Как и он жил вечно. Грей вечный, в цепях заключенный.
Иногда он задумывался, откуда берется кровь, которой они его кормят. Но не слишком часто. Это не то, о чем ему хотелось думать.
Иногда он слышал Зиро, хотя не похоже, что Зиро говорил с ним теперь. Похоже, их договор утратил силу давным-давно. Голос был приглушенным, очень далеким, будто Грей подслушивал разговор через стену. Учитывая все, это было единственной милостью судьбы. Остаться наедине со своими мыслями, а не постоянно слышать голос Зиро в своей голове.
Гилдер был единственным, кто получал его кровь непосредственно из источника. Именно поэтому они называли Грея Источником, так, будто он даже человеком не был, просто тварью. Наверное, он и есть тварь. Не всегда, но иногда, когда он был особенно голоден, или по иным причинам, которых Грей не знал, Гилдер появлялся в дверях в нижнем белье, будто не желал испачкать кровью костюм. Отцеплял пакет от капельницы, и вязкая жидкость брызгала на него. Брал трубку капельницы в рот, и всасывал кровь Грея, будто ребенок, пьющий газировку через соломинку. «Лоуренс, – обычно говорил он, – ты не слишком хорошо выглядишь. Они тебя хорошо кормят? Мне тревожно за тебя, одного, здесь, внизу». Однажды, очень давно, годы, а может, и десятилетия назад, Гилдер принес с собой зеркало. Когда-то это была дамская пудреница. Гилдер открыл ее и поднес к лицу Грея. «Почему бы тебе не поглядеть?» Из зеркала на него смотрело лицо старика, сморщенное, будто высохшая груша. Лицо человека, вечно находящегося на пороге смерти.
Он непрерывно умирал.
Однажды он очнулся, увидев, как Гилдер сидит напротив, на стуле, и смотрит на него. У Гилдера был распущен галстук, а волосы были встрепаны. Костюм мятый и в пятнах. Грей видел, что он в конце очередного цикла. Ощущал исходящий от него запах гниения – как из мусорного контейнера, как от трупа, с легким оттенком запаха гнилых фруктов. Однако Гилдер не стал питаться. У Грея было ощущение, что он сидит здесь уже некоторое время.
– Позволь мне тебя кое о чем спросить, Лоуренс.
Так или иначе, он все равно вопрос задаст.
– О’кей.
– Ты когда-нибудь… даже не знаю, как сказать. Когда-нибудь был влюблен? – спросил Гилдер, еле заметно пожав плечами.
Такое, из уст этого человека? Невероятно. Любовь осталась в ушедшей эпохе. Стала чем-то доисторическим.
– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь.
Гилдер нахмурился.
– На самом деле мне это кажется совершенно простым вопросом. Поющие с небес ангелы, ощущение, что ты над землей паришь, не касаешься. Сам знаешь. Влюблен.
– Наверное, нет.
– Тут ответ «да» или «нет», Лоуренс. Либо так, либо так.
Он подумал о Лайле. Он испытывал к ней любовь, но не в том смысле, о котором спрашивал Гилдер.
– Нет. Я никогда не был влюблен.
Гилдер посмотрел куда-то мимо него.
– А я был, однажды. Ее звали Шона. Хотя, конечно, это не было ее настоящее имя. У нее кожа была, будто масло, Лоуренс. Я совершенно серьезно. На вкус. Что-то азиатское в разрезе глаз, знаешь, как это бывает? И ее тело.
Гилдер потер лицо и меланхолично вздохнул.
– Этого я больше не чувствую. Той части, что касается секса. Вирус об этом позаботился. Нельсон думал, что дело могло быть связано со стероидами, которые ты принимал, что они стали причиной того, что вирус иначе повлиял на тебя. Возможно, отчасти и в этом дело. Где себе постелил, там и ложись.
Гилдер усмехнулся.
– Постелил. Смешно. Ну и смехота.
Грей ничего не ответил. Какое бы ни было настроение у Гилдера, похоже, к нему это никакого отношения не имело.
– Наверное, в целом все не так уж и плохо. Не могу сказать, что секс мне когда-либо приносил пользу. Однако даже теперь, спустя столько лет, я все еще думаю о ней. О мелочах. О том, что она говорила. О том, как солнце светило на ее постель. Наверное, по солнцу тоже скучаю.
Гилдер помолчал и заговорил снова.
– Я знаю, что она меня не любила. Одно большое представление, вот, что это было. Я это с самого начала знал, но признаться себе не мог. А вот теперь тебе рассказал.
Грей был совершенно ошеломлен.
– И зачем ты мне это рассказал?
– Зачем?
Гилдер прищурился и посмотрел на Грея.
– Это же очевидно. Какой же ты иногда тупой, извини меня. Потому что мы друзья, Лоуренс. Я знаю, что ты, наверное, думаешь, что я – худшее, что выпало тебе в твоей судьбе. Определенно так это и выглядит. Уверен, что с твоей точки зрения все это несколько нечестно. Но на самом деле ты просто не оставил мне выбора. Хочешь честно, Лоуренс? Как бы странно это ни звучало, ты у меня самый давний друг.
Грей снова сдержался и промолчал. Чувак явно спятил. Грей ощутил, как невольно напряглось его тело, натягивая цепи. Величайшее счастье в жизни, если не считать смерти, взять и оторвать Гилдеру голову, напрочь.
– А что насчет Лайлы? Я не хочу быть настойчивым, но мне всегда казалось, что между вами что-то было. Что особенно удивительно, учитывая твое прошлое.
Внутри его что-то сжалось. Он не хотел говорить об этом ни сейчас, ни когда-либо вообще.
– Оставь меня в покое.
– Ну не будь таким. Я просто спросил.
– А не пойти ли тебе на хрен?
Гилдер придвинулся к нему и заговорил тихо, заговорщицки.
– Скажи мне кое-что. Ты все еще слышишь его, Лоуренс? Говори правду.
