Он сунул пальцы под пояс и достал маленький квадратик фольги. Положил в ее ладонь.
– Всегда носи это при себе, скрытно. Там внутри промокательная бумага, пропитанная тем же составом, которым Нина тебя усыпила, но концентрация намного больше. Положишь под язык. Это займет не более пары секунд. Поверь мне, это куда лучше, чем попасть в подвал.
Сара убрала квадратик в карман штанов. Теперь ее смерть всегда с ней. Остается только надеяться, что у нее хватит смелости.
Рука Вэйла уже была на переключателе.
– Готова?
Кабина дернулась и снова двинулась вверх, а потом затормозила. Вэйл снова вошел в роль охранника, взял ее за руку выше локтя. Двери открылись, и они увидели поса, массивного мужчину с темными зубами, который зло смотрел на них, уперев руки в бедра.
– Что за черт с этим лифтом? – сказал пос. А потом заметил Сару. – Что она тут наверху делает?
– Новая горничная. Веду ее к Уилксу.
Пос оглядел ее с головы до ног. Подвигал бровями.
– Жалко. Она хорошенькая.
Вэйл повел ее по коридору, по обе стороны которого виднелись массивные деревянные двери. На уровне глаз на дверях были прикручены латунные таблички с именами и званиями, некоторые Сара помнила по плакатам в плоскоземье. «Айдан Хоппел, министр пропаганды». «Клэй Андерсон, министр общественных работ». «Дэрил Чи, министр по сбору материальных ресурсов». «Викрам Суреш, министр общественного здравоохранения».
Они подошли к последней двери.
«Фредерик Уилкс, начальник администрации и заместитель Председателя Хоумленда».
– Иди.
Хозяин кабинета сидел, склонившись над стопкой бумаг на столе и что-то царапая чернильной ручкой. Сквозь занавешенные окна позади него проникал приглушенный свет зимнего солнца. Прошло мгновение, и он поднял взгляд.
– Дани, так?
Сара кивнула.
Красноглазый перевел взгляд на Вэйла.
– Пожалуйста, подожди снаружи.
Дверь со щелчком закрылась. Уилкс откинулся на спинку стула. От него исходила аура усталости. Он достал лист бумаги из стопки и проглядел его.
– Молочная ферма. Там ты работала?
– Да, заместитель Председателя.
– И у тебя нет близких родственников.
– Нет, заместитель Председателя.
Уилкс снова посмотрел в бумаги на столе.
– Что ж, похоже, сегодня у вас очень удачный день в жизни, юная леди. Вы станете горничной Лайлы. Это имя вам что-то говорит?
Сара покорно мотнула головой.
– Может, слухи слышали? У нас нет никаких иллюзий насчет того, что служба безопасности не всегда работает как положено. Если слышали, можете сказать.
Невероятным усилием воли Сара заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Нет, я ничего не слышала.
Уилкс сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить.
– Ладно. Достаточно будет сказать, что Лайла единственная в своем роде. Работа совершенно простая. Если коротко – делать то, что она скажет. Ты увидишь, что она может быть… как бы это сказать? Непредсказуемой. Некоторые из ее просьб могут показаться тебе странными. Подумай, готова ли ты к этому.
Сара коротко кивнула.
– Да, сэр.
– Одной из обязанностей будет делать так, чтобы она ела. Это потребует некоторых уговоров. Иногда она бывает очень упрямой.
– Можете на меня положиться, заместитель Председателя.
Он снова откинулся на спинку стула и положил руки на колени.
– Ты увидишь, что жизнь в Куполе куда комфортабельнее, чем в плоскоземье. Полноценное трехразовое питание. Горячая вода для мытья. Помимо описанных мною обязанностей, от тебя почти ничего не требуется. Если будешь хорошо работать, нет никаких причин тому, чтобы не наслаждаться такой жизнью годами. И последнее. Как у тебя насчет детей?
Сара обалдела.
– Детей, сэр?
– Да. Они тебе нравятся? Ты с ними ладишь? Лично я считаю их очень назойливыми.
Сара ощутила нечто знакомое.
– Да, заместитель Председателя. Я вполне с ними лажу.
Она ждала от Уилкса более подробного объяснения, но его не последовало. Он еще пару секунд глядел на нее поверх стола, а потом взял в руку телефон.
– Скажите им, что мы уже идем.
Спустя примерно час Сара уже была одета в халат горничной и стояла на пороге комнаты, настолько богато украшенной, что обилие деталей интерьера было сложно осознать сразу. На окнах плотные портьеры, источниками света были несколько серебряных канделябров, стоящих по всей комнате. Постепенно ее взгляд сфокусировался. Огромное количество мебели и безделушек создавало впечатление не жилища, а хранилища ненужных вещей. Огромный диван с пухлыми подушками, украшенными кистями, пара кресел, столь же объемных, рядом с низким квадратным столиком из полированного дерева, на котором стопками лежат книги. Подушки самых разных цветов на полу, застеленном ковром с затейливым узором. На стенах картины маслом, в массивных позолоченных рамах – пейзажи, лошади, собаки и еще множество портретов женщин с детьми в странных, каких-то нереальных костюмах. Одна картина привлекла особое внимание Сары. Женщина в голубом платье и оранжевой шляпе, сидящая в саду и держащая за руку маленькую девочку. Сара подошла ближе, чтобы рассмотреть ее. Внизу на раме виднелась маленькая табличка. «Пьер-Огюст Ренуар, «На террасе», 1881».
– Вот ты где. Пора уже им было прислать кого-нибудь.
Сара резко развернулась. В дверях спальни стояла женщина со сложенными на груди руками. Она была похожа и непохожа на тот образ, который обрисовали ей Вэйл и Уилкс. Она представляла себе женщину крепкую как минимум, но та, что стояла перед ней, выглядела хрупкой. Возможно, ей лет шестьдесят. На лице глубокие морщины, делящие его на части, полумесяцы повисшей кожи, будто гамаки под водянистыми глазами. Губы такие бледные, что казалось, что их вообще нет, будто у призрака. На ней было сверкающее одеяние из какой-то тонкой ткани, а голову ее обвивало, точно тюрбан, толстое полотенце.
– Говоришь по-английски? – спросила женщина на испанском.
Сара тупо поглядела на нее, не в состоянии найти ответ на такой бессмысленный вопрос.
– Ты… говоришь… по… английски?
– Да, – удивленно ответила Сара. – Я говорю по-английски.
Женщина слегка дернулась.
– Ох. Значит, говоришь. Должна сказать, это в первый раз. Сколько раз просила службу прислать мне кого-то, кто хоть немного по-английски говорит. Даже говорить не хочу.
Она небрежно махнула руками.
– Извини, как твое имя, повтори?
Какая разница, что она еще не называла своего имени.
