Питер смутился.
– Всего два.
– Самоволка есть самоволка. Поверь мне, уж я-то это знаю. Но, отвечая на твой вопрос, скажу, что покинул Экспедиционный Отряд из-за той женщины на поле. Если точнее, потому что я сказал командованию, откуда она появилась, а они отказались что-либо делать по этому поводу.
Питер ошеломленно глядел на Тифти.
– Вы знаете, откуда она появляется?
– Конечно, знаю. И командование тоже. Как думаешь, почему Гуннар тебя сюда послал? Пятнадцать лет назад я был в составе группы из трех человек, которых послали на север, чтобы выяснить местонахождение источника сигнала где-то в Айове. Очень слабого, едва различимого на фоне помех, но радиопеленгатором его можно было засечь. Мы понятия не имели, зачем это, почему Экспедиционным надо проверять каждый писк в эфире, но все было ни гу-гу, полная секретность, приказ с самого верха. Нам приказали провести разведку и доложить обстановку, ничего более. А мы нашли город, который вдвое, если не втрое больше Кервилла. Вот только без стен и без фонарей. По логике он вообще не имел права на существование. И знаешь, что мы увидели? Те самые грузовики, которые я увидел в тот день, рядом с полем, перед самым нападением. Те самые, которые ты видел три дня назад.
Питер позволил себе секунду помолчать, обдумывая услышанное.
– И что же сказало командование?
– Сказали нам ничего никому не говорить.
– Почему же они так поступили?
Хотя Питеру они сказали то же самое, конечно же.
– Кто знает? Я бы сказал, что приказ шел от гражданских властей, а не от самих военных. Они перепугались. Кто бы ни были эти люди, у них есть оружие, не чета нашему.
– Зараженные.
Тифти спокойно кивнул.
– Заткни уши пальцами и надейся, что они больше не вернутся. Может, и правильно, но я не мог дальше сидеть на заднице. И в тот же день подал в отставку.
– Больше туда не возвращались?
– В Айову? А зачем?
Питер ощутил, как нарастает напряжение.
– Дочь Ворхиса может быть там. И Сара тоже. Вы видели эти грузовики.
– Мне жаль. Сара. Я ее знаю?
– Жена Холлиса. Или могла ею стать. Ее потеряли в Розуэлле.
На лице Тифти появилась горечь.
– Конечно. Виноват. Кажется, слышал о ней, но не думаю, что от него. Но это ничего не меняет, лейтенант.
– Они могут быть еще живы.
– Не думаю, что такое возможно. Много времени прошло. В любом случае я ничего не могу изменить. Тогда не мог, и сейчас не могу. Потребуется настоящая армия. А гражданские власти нам гарантировали более или менее, что ее не будет. В защиту властей могу сказать, что эти люди, кто бы они ни были, действительно больше не возвращались. По крайней мере до нынешнего момента, если то, что ты говоришь, – правда.
Чего-то не хватает, подумал Питер, какой-то детали, где-то на грани его осознания.
– Кто еще с вами был?
– В разведотряде? Старшим был Нэйт Крукшенк. А третьим был молодой лейтенант Луций Грир.
Эти слова пронзили Питера, будто электрический ток.
– Отведите меня туда. Покажите мне, где это.
– И что мы будем делать, когда придем туда?
– Искать наших людей. Пытаться их оттуда вытащить.
– Ты меня слушал, лейтенант? Это не просто выжившие. Это люди, заключившие союз с Зараженными. Более того. Эта женщина в состоянии управлять ими. Мы оба видели, как это происходит.
– Мне плевать.
– Имеешь право. Добьешься лишь того, что погибнешь. Или тебя возьмут. Что, на мой взгляд, куда хуже.
– Тогда просто скажите мне, как найти это место. Я сам туда пойду.
Тифти встал из-за стола, подошел к столику в углу и снова налил себе воды. Начал медленно пить. Тишина затягивалась. У Питера возникло четкое впечатление, что мысли увели Тифти куда-то очень далеко. Может, он дает понять, что разговор окончен.
– Скажите мне кое-что, мистер Джексон. У вас есть дети?
Питер повернулся, сидя в кресле.
– А какое это имеет отношение?
– Будьте любезны.
– Нет, – ответил Питер, качая головой.
– Вообще родных нет?
– Племянник есть.
– И где он сейчас?
Вопрос выглядел несколько бестактным. Однако Тифти говорил настолько обезоруживающе, что ответы выскакивали, казалось, сами по себе.
– Он у Сестер. Его родители погибли в Розуэлле.
– Понимаю. Вы близки? Вы для него что-то значите?
– К чему вы клоните?
Тифти проигнорировал вопрос. Поставил пустой стакан и вернулся за стол.
– Подозреваю, он вами восхищается. Великим Питером Джексоном. Не надо скромничать, я знаю, кто вы такой, и куда больше, чем известно официально. Эта ваша девушка, Эми, и все это дело с Двенадцатью. И не вините в этом Холлиса. Не он источник этой информации.
– Тогда кто?
Тифти ухмыльнулся.
– Может, в другой раз. Сейчас мы говорим о вашем племяннике. Как вы сказали, его зовут?
– Я не говорил. Калеб.
– Вы же Калебу, как отец, вот, о чем я спрашиваю. Сколько бы вы там ни слонялись по территориям, пытаясь избавить мир от великой угрозы Зараженных, вы же понимаете, что это правда?
Питер внезапно почувствовал, что им идеально манипулируют. Это напомнило ему, как он играл в шахматы с мальчишкой. Только что он играл, будто понимая, что происходит, а в следующий момент он уже зажат, и игре пришел конец.
– Это простой вопрос, лейтенант.
– Я не знаю.
Тифти с секунду глядел на него.
– Благодарю за откровенность, – сказал он таким тоном, будто завершал разговор. – Мой вам совет – забыть обо всем этом и отправляться домой. Растить вашего мальчика. Ради него и ради вас самих я позволю уйти вам и вашим друзьям, но предупреждаю, что, если вы станете рассказывать о том, где побывали, это, скажем так, не принесет вам большого счастья.
Мат.
– И все? Вы не собираетесь ничего делать?
– Считайте это величайшим одолжением, которое вам когда-либо делали. Отправляйтесь домой, мистер Джексон. Живите своей жизнью. Потом меня еще поблагодарите.
Питер лихорадочно пытался придумать хоть какие-то слова, которые бы убедили этого человека поступить иначе. Показал на картину на столе.
– Эти девочки. Вы сказали, что любили их.
– Я любил их. Именно так. Именно поэтому не собираюсь вам помогать. Можете назвать меня сентиментальным, но я не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести.
