– Я этого не говорил. Это ты сказал.
– Может, и так, немногие из нас высказались…
– Это здесь ни для кого не секрет.
– Точно. Ладно, о’кей. Мы пришли к мысли, что, возможно, нам стоит двинуться в противоположном направлении. Завоевывать сердца и умы, если ты понимаешь, о чем я.
Гилдер медленно выдохнул, успокаивая себя.
– Так что ты предлагаешь, прости за выражение, что нам надо сделать вид, что мы лапочки?
– Председатель Гилдер, позвольте.
Это был Суреш.
– Алгоритм успешного сопротивления…
– Они убивают людей. Они убивают плоскоземцев. Что тут непонятного? Эти люди – мясники.
– Никто не говорит иначе, – продолжил Суреш вкрадчиво. – Некоторое время это работало в нашу пользу. Однако облавы не принесли полезной информации. Мы так и не узнали, где этот Серджо и каким образом он добивается своих целей. Никто не идет нам навстречу. В то же время репрессии являются эффективным способом помочь ему вербовать новых бунтовщиков.
– Ты знаешь, как это выглядит? Я тебе скажу, как это выглядит. Ты говоришь по-заученному.
Суреш проигнорировал укол.
– Позвольте мне вам кое-что показать.
Он достал из лежащей на столе папки лист бумаги и подвинул его Гилдеру. Одна из их пропагандистских листовок, но на обратной стороне было написано нечто иное.
Плоскоземцы, восстаньте!
Близится конец Красноглазым!
Присоединяйтесь к вашим братьям-повстанцам!
Любой акт неповиновения – еще один удар по Режиму!
И далее в том же духе. Гилдер поднял взгляд и увидел, что все опасливо смотрят на него, будто он – готовая взорваться бомба.
– Ну? И что это доказывает?
– Сотрудники ЧР нашли уже пятьдесят шесть таких листовок, – ответил Суреш. – Приведу пример проблем, которые они уже вызвали. Сегодня на утренней поверке целый барак отказался петь гимн.
– Их побили?
– Их было больше трех сотен. Мы можем отправить в тюрьму только половину такого количества. У нас просто места не хватит.
– Тогда урежьте паек вдвое.
– Плоскоземцы и так на грани выживания. Если мы еще снизим паек, они будут не в состоянии работать.
Сущее безумие. Что бы ни говорил Гилдер, ему сразу же возражали. Перед его глазами разворачивалось самое настоящее восстание, среди его ближайших соратников.
– Убирайтесь, все.
– Я думаю, – заговорил Суреш, с выводящим из себя спокойствием, – что нам надо прийти к определенному консенсусу по поводу стратегии.
Горячая кровь прилила к лицу Гилдера. В голове стучало, он был на грани инсульта. Взяв в руки бумагу, он потряс ею в воздухе.
– Сердца и умы. Вы хоть понимаете, что вы говорите? Сами это читали?
– Председатель Гилдер…
– Мне больше нечего вам сказать. Уходите.
Все собрали бумаги, закрыли портфели, тревожно переглядываясь. Встали и пошли к двери. Гилдер обхватил голову руками. Иисусе Христе, только этого ему не хватало. Надо что-то делать, немедленно.
– Уилкс, погоди немного.
Уилкс обернулся, приподняв брови.
– Останься.
Остальные вышли. Начальник администрации остановился у дверей.
– Сядь.
Уилкс вернулся к столу и сел.
– Не хочешь мне рассказать, что это было, черт побери? Я всегда доверял тебе, Фред. Полагался на твое умение всем управлять. Не пытайся меня дурить.
– Они просто встревожены.
– Встревожены – одно дело. Но я не стану терпеть разногласия в рядах. Не теперь, когда все уже так близко. Они могут прийти сюда в любой момент.
– Все это понимают. Они просто не хотят… ну, чтобы все вышло из-под контроля окончательно. Меня они тоже врасплох застали.
Так я тебе и поверил, подумал Гилдер.
– Сам что думаешь? Они действительно выходят из-под контроля?
– Ты меня об этом хотел спросить?
Гилдер не ответил, и Уилкс пожал плечами.
– Возможно, немного.
Гилдер встал, достал из кармана пиджака очки и отдернул шторы. Какое унылое место. Чертова глухомань. Внезапно он ощутил ностальгию по прошлому, по старому миру, где были машины и рестораны, магазины и химчистки, возврат налогов, пробки, очереди в кино. Он уже давно не ощущал такой депрессии.
– Людям надо побольше детей заводить, Фред.
– Сэр?
Гилдер продолжил говорить, стоя к Уилксу спиной.
– Детей, Фред.
Он насмешливо покачал головой.
– Смешно, никогда особо ничего не знал на этот счет. Никогда желания не было на самом деле. У тебя же двое было, так?
Среди них было неписаным правилом ничего не спрашивать про прежнюю жизнь. Гилдер почувствовал, что Уилкс медлит с ответом.
– У нас с женой трое было. Два мальчика и девочка.
– Ты о них думаешь?
Гилдер отвернулся от окна и увидел, что Уилкс тоже надел очки.
– Теперь нет.
Уголок рта Уилкса слегка дернулся.
– Ты испытываешь меня, Хорос?
– Быть может, немного.
– Не стоит.
В этом слове скрывалась сила, которой Гилдер никогда не видел в этом человеке. Непонятно, хорошо это или плохо.
– У нас каждый на счету будет, сам понимаешь. Я могу на тебя положиться?
– Почему ты меня вообще об этом спрашиваешь?
– Будь добр, Фред.
Краткое мгновение, и Уилкс кивнул.
Ответ правильный, но заминка Уилкса заставила его задуматься. Почему Гилдер спросил? Его беспокоил не детский спектакль нынешнего совещания, с таким ему уже приходилось справляться. Всегда кто-то кому-то на ногу наступает. «Ой! Больно! Нечестно! Говорю же!» Заварилась какая-то каша, нечто более серьезное, опасное. Не нехватка решимости, а неповиновение. Все его инстинкты говорили ему об этом, будто он оказался над трещиной, становящейся все шире, с одной ногой на одной стороне, а другой – на противоположной.
Он задернул шторы и вернулся к столу.
– Какая ситуация в Зоне кормления?
Мускулы на лице Уилкса зримо расслабились. Они снова занялись привычным делом.
– Взрыв там все хорошо покорежил. Еще дня три потребуется, чтобы отремонтировать ворота и освещение.
Слишком долго, подумал Гилдер. Придется делать это открыто. Может, так и лучше, убить двух зайцев сразу. Немного театрального представления, чтобы привести в чувство личный состав. Он толкнул свой планшет в сторону начальника администрации, по столу.
