И Грир ответил.
– Потому что это ее имя.
Нина оторвала взгляд от тела.
– Ты же не знаешь, так? – сказал он. – Да и как ты могла бы узнать.
Она тряхнула головой.
– Тифти твой отец.
Со временем здесь соберутся все. На стадион выедет пикап, и они увидят, как из него появляются трое. Нет, четверо. Майкл, Холлис и Сара, у которой на руках – маленькая девочка.
Но сейчас они молча стояли у тела их друга, и перед ними открылась сердцевина его жизни. Великий гангстер Тифти Лэмонт, бывший капитан Экспедиционного Отряда. Они похоронят его там, где он пал, на поле. Потому что ты никуда от этого не денешься, объяснил Грир. Тифти сам так всегда говорил. Можешь считать, что сможешь уйти, но не сможешь. С того момента, как ты здесь оказался, это навсегда станет частью тебя.
Никто не покинул поле.
XII. Поцелуй
В победный день уставших нет.
Арабская поговорка
Январь 98-го года П. З.
66
Погода их не баловала. Январь в Айове, чего еще ждать? Мороз, пробирающий до костей, день за днем. Еда, топливо, вода, электричество, все сложнейшее предприятие по поддержанию в жизнеспособном состоянии города с населением в семьдесят тысяч человек. Радость победы быстро сменилась повседневными заботами. Пока что управление осуществляли повстанцы, хотя Юстас признавался, что не имеет особых способностей к подобной работе. Его захлестнула волна частностей, а спешно собранное временное правительство из делегатов от каждого барака не слишком облегчало задачу. Правительство получилось раздутым по штату, неорганизованным, люди все время спорили, не в состоянии договориться, и Юстасу каждый раз приходилось вмешиваться и брать ответственность на себя. Определенное послушание в жителях города еще оставалось, но это не продлится долго. Рынок грабили, пока Юстас не пресек это. С каждым днем они все чаще слышали о случаях самосуда. Многие посы пытались слиться с населением, но их всех знали в лицо. Без судебной системы, которая бы рассмотрела дела сдавшихся или тех, кого повстанцам удалось поймать раньше, чем толпа расправилась бы с ними, тут делать нечего. Тюрьма трещала по швам. Юстас предложил перепрофилировать в тюрьму здание Проекта – весьма прочное и изолированное от остального города, – но на это нужно время. Да и это не решит проблему того, что делать с заключенными, когда население отправится на юг.
А еще все мерзли. Ладно, да будет так, подумал Питер. Какие мелочи, холод.
Он сдружился с Юстасом. Отчасти оттого, что их связывала служба в Экспедиционном Отряде, но не только. Шли дни, и они поняли, что у них совместимые характеры. Они решили, что Питер возглавит передовой отряд, чтобы подготовить Кервилл к наплыву беженцев. Поначалу Питер отказывался, ему казалось неправильным уйти одним из первых. Но этот выбор был логичен, а в конце концов его уговорила Алиша. Калеб ждет тебя, напомнила она ему. Иди, повидай своего мальчика.
С исходом придется повременить до весны. Если из Кервилла смогут прислать достаточно машин и людей, сказал Юстас, можно будет отправлять по пять тысяч человек за раз. В каждую группу будут набирать по жребию. Дорога будет тяжелой, всем, кроме самых старых и самых маленьких, придется идти пешком. Если им повезет, через два года Хоумленд будет пуст.
– Сам понимаешь, не все захотят уходить, – сказал Юстас.
Они сидели в кабинете Юстаса, в подсобной комнате аптеки, согреваясь травяным чаем. Большая часть зданий рынка была занята временным правительством для разных целей. Последней идеей, чем их занять, было предложение провести перепись населения. Все документы красноглазых были уничтожены вместе с Куполом, они понятия не имели, кто есть кто, даже в точности не знали, сколько здесь людей. Считалось, что семьдесят тысяч, но точно не узнаешь, пока не посчитаешь.
– Почему бы это?
Юстас пожал плечами. Левая сторона его головы все еще была перевязана, отчего его лицо выглядело кособоким. У Питера Сара последние швы вчера сняла, и его руки и грудь теперь покрывал неровный рисунок длинных розовых шрамов. Оставаясь наедине, Питер постоянно ощупывал их, потрясенный не только тем, что сам нанес себе эти раны, но и тем, что в горячке боя почти ничего не почувствовал.
– Это место им знакомо. Они всю жизнь здесь прожили. Но причина не только в этом. Надо исправлять то, что было неправильным, это хорошо. Не знаю, многие ли так будут думать, когда мы начнем отправлять людей на юг, но некоторые точно.
– И как им справиться?
– Полагаю, людям всегда свойственно справляться. Как обычно. Выборы, а потом тяжелый труд, строить новую жизнь.
Юстас отпил чаю.
– Будет нелегко. Может не получиться. Но по крайней мере это будет в их руках.
С мороза зашла Нина, стряхивая налипший на ботинки снег.
– Иисусе, какой же там мороз, – сказала она.
Юстас протянул ей свою кружку.
– На, согрейся.
Нина обхватила чашку обеими руками и отпила, а потом вдруг быстро поцеловала его в губы.
– Спасибо тебе, муж. Побриться бы тебе.
То, что эти двое были парой, как узнал Питер, не было секретом ни для кого из повстанцев. Одним из первых указов Юстаса в качестве главы города было разрешение плоскоземцам жениться. По большей части это было техническим вопросом. Люди и так образовывали пары, жили так годами и десятилетиями. Но женитьба никогда не обладала официальным статусом. Список желающих зарегистрировать брак уже исчислялся сотнями, и Юстасу пришлось назначить двух мировых судей, которые днем и ночью занимались этим в одном из бывших магазинов в соседнем квартале. Среди первых были он и Нина, а также Холлис и Сара.
– Хорошие вести, – сказала Нина. – Я только что из больницы.
– И?
– Утром еще два ребенка родились, оба здоровы. И у матерей все хорошо.
– Надо же, подумать только.
Юстас ухмыльнулся, глядя на Питера.
– Теперь понял, о чем я говорил? Даже самой темной ночью, друг мой, жизнь найдет себе дорогу.
Питер спускался с холма, против ветра, сутулясь. Как сотруднику исполнительной власти, ему было дозволено пользоваться машиной, но он предпочитал ходить пешком. Дошел до больницы и пошел в палату к Майклу. Электропитание восстановили лишь частично, но освещение в больнице сделали в первую очередь. Майкл не спал, сидел на кровати. Его нога, загипсованная от бедра до лодыжки, висела на подвеске под углом сорок пять градусов к кровати. Состояние поначалу не улучшалось, и Сара опасалась, что Майкл может лишиться ноги, но Майкл был бойцом. Теперь, три недели спустя, уже стало ясно, что он идет на поправку.
Рядом с кроватью сидела Лора, вязала. Юстас назначил ее бригадиром на заводе биодизеля, но каждую свободную минуту она проводила в больнице, у постели Майкла.
