– Что вы здесь делаете? Сюда нельзя гражданским.
Военный сделал шаг вперед, но Порчеки остановила его.
– Все в порядке, капрал.
С усталым выражением лица она положила телефон.
– Сержант Китридж. Чем могу помочь?
– Вы сворачиваетесь, не так ли?
Слова сами вылетели из его рта, прежде мысли о них.
Порчеки оглядела его. Повернулась к солдатам.
– Будьте добры, позвольте нам поговорить.
– Майор…
– Я сказала, капрал.
С явной неохотой солдаты вышли.
– Итак, – сказала Порчеки. – Да, нам приказали отходить к границе Иллинойса. Завтра с 18.00 весь штат на карантине.
– Вы не можете оставить тут этих людей. Они беззащитны, абсолютно.
– Я знаю.
Она пристально поглядела на него. Казалось, она хотела что-то сказать.
– Ты же в Баграме был, так?
– Мэм?
– Мне кажется, я тебя узнала. Я тоже там была, в семьдесят второй медицинской группе. Да, наверное, ты меня не помнишь.
Она посмотрела вниз.
– Как нога?
Китридж был слишком ошеломлен, чтобы ответить.
– Да вроде ничего.
Еле заметный наклон головы, нечто, что походило на улыбку.
– Я рада, сержант, что ты выдержал. Знаю о том, что случилось. Ужасное дело, с тем мальчишкой.
Снова казенное выражение лица.
– Что касается остальных, двадцать четыре машины едут из арсенала в Рок-Айленде, и пара заправщиков. Еще твой автобус, всего двадцать пять. Мало, понятно, но это все, что я смогла найти. Сам понимаешь, это не для разглашения. Нам еще паники не хватало. Не буду тебе врать, так что не скажу, что у нас еще резервы есть. Все понял?
Китридж кивнул.
– Когда приедут автобусы, будьте готовы. Знаешь, как все обычно бывает. Пытаешься все контролировать, но рано или поздно все летит к чертям. Люди хорошо считать умеют, и никому не захочется, чтобы его бросили здесь. Надо было оставить время на четыре рейса, прежде чем границу закроют. У тебя водитель есть?
Китридж снова кивнул.
– Дэнни.
– Тот, в шляпе? Прости, сержант, без обид. Но мне надо знать, что он справится.
– Лучше его никто не справится. Даю слово.
Она задумалась.
– Пусть явится в 3.00, первый рейс отправится в 4.30. Не забывай, что я сказала. Если хочешь спасти своих, то они должны сесть в автобус.
А потом Китридж удивился еще сильнее. Порчеки наклонилась, открыла нижний ящик стола и достала два пистолета. «Глоки», те, что были у него в кобурах.
– Припрячь их. Доложись капралу Дэйнсу, он отведет тебя в оружейную. Возьми патроны, сколько нужно.
Китридж пристегнул пистолеты к ремням. Хорошо понятно, что она имеет в виду. Они уже за линией фронта.
– Они близко? – спросил Китридж.
Порчеки помрачнела.
– Уже здесь, по факту.
Никогда еще Лоуренс Грей не ощущал такого голода.
Как долго он здесь? Три дня? Четыре? Время потеряло смысл, часы можно было отсчитывать лишь по приходу людей в скафандрах. Они приходили неожиданно, будто привидения в наркотическом сне. Шипение шлюза, и вот они, укол иглы, пластиковый пакет, медленно наполняющийся драгоценным содержимым. В его крови есть нечто, что им надо. Но они не выглядели удовлетворенными. Они были готовы доить его, как корову.
«Что вам надо, – умолял он. – Почему вы это со мной делаете? Где Лайла?»
Его мучил голод. Казалось, он состоит из него, дыра в пространстве, размером с человека, которая желает, чтобы ее заполнили. От такого с ума сойдет любой человек. Если допустить, что он еще человек. Зиро изменил его, изменил самую его суть. Он оказался в его стае. В его сознании звучали голоса, будто шум толпы вдали. С каждым часом они становились все громче, приближаясь. Он бился, связанный, будто рыба в сети. С каждым пакетом крови, украденным у него, он становился слабее. Чувствовал, будто стареет, будто медленно угасает изнутри. Вселенная покидала его. Скоро он исчезнет, растворится в пустоте.
Они следили за ним, тот, по имени Гилдер, и второй, по имени Нельсон. Грей ощущал их присутствие во взгляде камеры, их настойчивые взгляды. Он им нужен. Они его боятся. Он будто тайник, из которого, если откроешь, могут вырваться змеи. Он ничего не мог им ответить, а они устали спрашивать. Молчание – вот все, что у него осталось.
Он подумал о Лайле. С ней то же самое? С ребенком все в порядке? Ему хотелось лишь защитить ее, сделать единственное доброе дело во всей своей убогой жизни. Можно назвать это любовью. Как с Норой Чан, только в тысячу раз сильнее, та сила, которая ничего не желает взамен, ничего не просит, желает лишь отдать себя. Это чистая правда. Она появилась в его жизни, принеся ей смысл. Дав ему последний шанс. А он подвел ее.
Он услышал шипение воздушного шлюза. Внутрь вошел человек. В костюме биозащиты он был похож на огромного оранжевого снеговика.
– Мистер Грей, я доктор Суреш.
Грей закрыл глаза в ожидании укола иглой. Давай уже, подумал он, забирай ее всю. Но этого не произошло. Грей открыл глаза и увидел, что доктор вытаскивает иглу из порта капельницы. Затем он аккуратно надел на иглу колпачок и положил в кювету для мусора. Игла тихо брякнула. И Грей сразу же почувствовал, как исчез туман, застилающий его сознание.
– Теперь мы можем поговорить. Как вы себя чувствуете?
«А ты как думаешь?» – хотелось сказать Грею. Или еще проще: «Да пошел ты…»
– Где Лайла?
Врач достал из наружного кармана комбинезона маленький фонарик и наклонился к лицу Грея. Грей разглядел его лицо сквозь стекло. Густые брови, темная, с желтоватым отливом кожа, мелкие белые зубы. Он провел фонариком у глаз Грея.
– Беспокоит? Свет, я имею в виду.
Грей мотнул головой. И услышал новый звук – ритмичную пульсацию. Он слышал пульс этого человека, слышал шум крови в его сосудах. Рот заполнила слюна.
– У вас кишечник не опорожняется, так?
Грей сглотнул и снова мотнул головой. Врач отошел к изножью кровати и достал небольшой серебристый зонд. Быстро царапнул им босые подошвы ступней Грея.
– Очень хорошо.
Осмотр продолжился. Сердце, легкие, пульс на запястье. Данные по каждому пункту он заносил в наладонник. Потом Суреш задрал больничную рубашку Грея и ощупал его яички.
– Кашляните, пожалуйста.
Грей с трудом кашлянул. Лицо доктора за стеклянной маской ничего не выразило. А пульсация заполняла весь мозг Грея, уничтожая все прочие мысли.
