– Где ты был, черт подери?!
– Нам надо убираться отсюда!
– Скоро все это рухнет нам на голову!
Правильные слова, по сути, но теперь они совершенно не волновали Гилдера. Единственное, что сейчас имеет значение, – Лоуренс Грей. И Гилдеру вдруг пришла в голову мысль, резкая, как удар по голове. Он понял, что надо сделать.
Есть только один способ. Как же он раньше не догадался?
Его тело сотрясали судороги, он едва мог дышать, настолько сузился просвет в горле. Он собрал в кулак волю – волю умирающего человека – и протянул руку, выдергивая пистолет из кобуры у Мастерсона.
И к своему немалому удивлению, смог застрелить его.
Китриджа едва не затоптали.
Когда автобусы поехали, толпа шарахнулась, и его сбили с ног. Он пытался встать, но тут кто-то заехал ему ногой в лицо, спотыкнулся и упал сам, крякнув. Еще ноги, еще тела. Оставалось лишь уйти в глухую защиту, свернувшись в клубок и закрыв голову руками.
– Тим! Ты где?
И тут он его увидел. Толпа отхлынула в сторону, и оказалось, что мальчик сидит на земле меньше, чем в десятке метров от него. Китридж встал и, хромая, пошел к нему, поскальзываясь в грязи.
– Ты в порядке? Бежать сможешь?
Тим сидел, прижав руку к голове, с отсутствующим взглядом. И плакал взахлеб, а из носа текло.
Китридж поднял его на ноги.
– Давай же.
У него не было никакого плана. Надо бежать. Автобусы уехали, оставив после себя пыль и клубы выхлопа дизелей. Китридж взял Тима поперек пояса и закинул на спину, сказал, чтобы тот держался. Три шага, и колено пронзила боль. Китридж споткнулся, чудом удержал равновесие. Ясно одно. С мальчишкой за спиной и его ногой он далеко не уйдет. Над головой летали самолеты, вокруг было светло от взрывов и огня.
Потом он вспомнил про оружейную. Вспомнил, что видел там «Хамви» с открытым кузовом. Когда он его последний раз видел, капот машины был открыт, и в моторе копался солдат. На месте ли машина? Починили ли ее?
Солдаты у западного края заграждения начали стрелять. Китридж стиснул зубы и побежал.
Когда он добежал до оружейной, нога болела так, что он едва не падал. Непонятно, как ему вообще удалось пробежать эти двести метров. Однако ему повезло. Машина стояла там же, где он ее видел в прошлый раз, рядом с пустыми стеллажами. Капот опущен, хороший знак, но исправна ли машина? Он усадил Тима на место пассажира, сел за руль и нажал кнопку стартера.
Ничего. Китридж сделал вдох и выдох, чтобы успокоиться. Думай, Китридж, думай. Под приборной доской свисали провода. Вытянув их, он выбрал два и замкнул. Снова ничего. Он понятия не имел, что делает. С чего бы ей заработать? Наугад выбрал еще два провода, красный и зеленый.
Сверкнула искра, и мотор завелся. Китридж рывком воткнул скорость и развернул «Хамви» к воротам, а затем вдавил педаль в пол.
Они понеслись вперед. Новая проблема, как проехать. Через ворота пытались выйти еще несколько тысяч человек, людское море, пытающееся просочиться через узкую щель. Не убирая ноги с педали газа, Китридж засигналил, но слишком поздно понял, что это плохая мысль. Этим людям уже нечего терять.
Люди обернулись. Увидели его. И рванулись навстречу.
Китридж резко крутанул руль и затормозил, но поздно. Толпа поглотила «Хамви», будто океанская волна. Распахнулись двери, его схватили руки, пытаясь вытащить, оторвать от рулевого колеса. Китридж услышал крик Тима. Люди повисли на «Хамви» гроздьями, пытаясь втиснуться внутрь.
– Отпустите меня! – заорал Китридж, пытаясь отбиваться, но без толку. Их было слишком много, люди бросались на капот, залезали под колеса. «Хамви» наклонился, и Китридж прижал к себе Тима, готовясь к удару. На этом все и закончилось.
Тем временем автобусы, уже отъехавшие на три мили, в которых было две тысячи сорок три беженца, тридцать шесть сотрудников Красного Креста и ФАЧС и двадцать семь военных, неслись на восток. Многие плакали, некоторые молились. Родители прижимали к себе детей. Некоторые продолжали вопить, несмотря на отчаянные просьбы окружающих заткнуться на хрен. Некоторые уже погрузились в мучительные самообвинения – то, что на языке психологии именуется чувством вины выжившего, – но подавляющее большинство этим не страдало. Им повезло, всем тем, кому удалось сбежать.
Сидя за рулем «Редберда», Дэнни Чейс впервые в жизни испытал чувство, которое можно было бы описать лишь как потрясающее ощущение своей целостности. Так, будто все предыдущие двадцать шесть лет он пребывал в искусственно зауженном восприятии самого себя, а теперь у него будто пелена с глаз упала. Дэнни несся вперед, точно так же, как автобус, за рулем которого он сидел, несся в новое состояние себя, внутри его боролись противоречивые чувства, совершенно отчетливые, одновременно существуя в его сознании. Он был перепуган, совершенно, до глубины души, но страх этот не парализовал его, а стал источником силы, источником отваги, которая нарастала внутри, наполняя его. «Ты капитан этого корабля», – говорил мистер Первис. Именно им Дэнни и стал теперь. За левым плечом сидели Пастор Дон и Вера, они о чем-то торопливо говорили, а позади, на скамьях, парами сидели люди. Робинсоны с их малышом, который издавал какие-то мяукающие звуки, Тим
[6] и Эйприл, прижавшиеся друг к другу, Вуд и Делорес, сложившие ладони в молитве, Джамал и миссис Беллами, обнявшиеся. Их спасение стало главным смыслом жизни Дэнни, центральной точкой его внутреннего космоса, вокруг которой вращалось все остальное, однако переполняющее его возбуждение и осознание того поразительного факта, что он жив, делало все остальное абстракцией. Сидящий за рулем «Редберд 450» Дэнни Чейс был в гармонии с собой и со всей Вселенной. Когда он увидел, как и остальные водители автобусов, вторую стаю Зараженных, еще большую, которая двигалась в предрассветном сумраке с юга, а потом третью, надвигающуюся с севера, то мгновенно осознал, включив пространственное воображение, что очень скоро эти две стаи объединятся, всей своей массой окружат автобусы и накинутся на них, будто шершни, вылетевшие из гнезда. И сразу четко понял, что надо делать. Крутанул руль влево, вырываясь из колонны, и вдавил в пол педаль газа, обгоняя другие автобусы. Семьдесят миль в час, семьдесят пять, восемьдесят. Всем своим существом он желал лишь одного – чтобы автобус ехал быстрее.
– Что ты делаешь, – заорал Пастор Дон. – Ради бога, Дэнни, что ты делаешь?
Дэнни четко знал, что он делает. Его цель – не убежать, это невозможно. Его цель – быть первым. Ударить в стаю с такой силой, что автобус проложит себе коридор сквозь нее, разбрасывая Зараженных в стороны. Люди за спиной начали кричать, впереди сливались воедино две стаи, будто светящиеся в темноте легионы. Костяшки пальцев Дэнни, сжимающих рулевое колесо, побелели.
