– Можешь ходить первым.
Началось сражение. Питер не придавал ему особого значения, в конце концов, это же детская игра, несомненно, он быстро ее освоит. Но сразу же понял, насколько он недооценил своего юного соперника. Калеб, казалось, предугадывал каждый его ход, отвечая безо всякого промедления. Его ходы были четкими и уверенными. Питер с нарастающим отчаянием начал наступление, взяв конем одного из слонов Калеба.
– Ты уверен, что хочешь это сделать? – спросил мальчик.
– Э, нет?
Калеб смотрел на доску, опершись подбородком на руки. Питер чувствовал, как в его голове роятся сложные мысли. Он вырабатывал стратегию, мысленно представляя последовательность ходов, развернутую во времени. Пятилетний мальчишка, подумал Питер. Потрясающе.
Калеб продвинул ладью на три поля, забрав последнего коня Питера, которого тот неосмотрительно поставил под удар.
– Гляди, – сказал он.
Размен фигур, и король Питера оказался в ловушке.
– Мат, – объявил мальчик.
Питер беспомощно смотрел на доску.
– Как тебе это так быстро удалось?
– Я же тебе говорила, – сказала за его спиной Эми и засмеялась, по-доброму, заразительно.
У Калеба сделался рот до ушей. Питер понял, что произошло. Сначала плавание, теперь это. Его племянник с легкостью уравнял счет, показав ему, на что он способен.
– Надо просто рассчитывать наперед, – сказал Калеб. – Попробуй воспринять это, как рассказ.
– Давай начистоту. И насколько ты хорош в этом деле?
Калеб скромно пожал плечами.
– Раньше пара ребят постарше меня обыгрывали. Теперь – нет.
Питер вдруг ощутил прилив гордости. Никогда в жизни он не проигрывал с таким удовольствием.
– Значит, так? Ладно, давай еще раз, младший. Я хочу реванш.
Когда зазвучал колокольчик, Калеб уже выиграл третью партию подряд, еще более решительно и безжалостно. Надо было отправляться в спальню. Время пролетело совершенно незаметно. Эми пошла в спальню девочек, а Питер пошел вместе с Калебом. Они пришли в большую комнату, заставленную койками. Калеб переоделся в ночную рубашку, опустился на колени на каменный пол рядом с койкой, сложил ладони и произнес вечернюю молитву, состоящую по большей части из «Благослови, Господи». Всех, начиная с «родителей моих на небесах» и заканчивая самим Питером.
– Я всегда тебя напоследок оставляю, – сказал мальчишка, забираясь на койку. – Чтобы с тобой всегда все хорошо было.
– А кто такой Мышатник?
Мышатником оказался живущий в приюте кот. Питер его уже видел. Бедное создание. Кот лежал на подоконнике в общей гостиной тряпочкой. Иссохшая плоть, обвисшая на костях, будто белье на сушильной веревке. Накрыв Калеба одеялом до подбородка, он наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. Вдоль коек уже ходили Сестры, укладывая остальных детей. Свет в комнате уже погасили.
– Дядя Питер, когда ты вернешься?
– Не знаю. Надеюсь, что скоро.
– Мы снова пойдем плавать?
Питер ощутил, как его обдало волной тепла.
– Только если пообещаешь, что еще сыграем в шахматы. Мне кажется, я пока еще их не освоил. Так что пара уроков мне пригодится.
– Обещаю, – ответил мальчишка, просияв.
Эми ждала его в пустой общей гостиной, а у ее ног терся кот. В казармы надо прийти к 21.00, так что у них только несколько минут.
– Бедняга, – сказал Питер. – Почему никто его не усыпит? Это просто жестоко.
Эми провела рукой по спине кота. Тот выгнулся, подставляя спину, и еле слышно заурчал.
– Наверное, уже пора бы. Но дети его обожают, а Сестры не поймут. Лишь Богу дано забирать жизнь.
– Они явно не бывали в Нью-Мексико.
Шутка отчасти. Они сидели за небольшим столом, друг напротив друга. Эми озабоченно посмотрела на него.
– Ты выглядишь обеспокоенным, Питер.
– Снаружи дела идут не слишком хорошо. Хочешь, чтобы я тебе рассказал?
Эми обдумывала его вопрос. Какая-то она бледная, подумал Питер. Может, ей нездоровится.
– Может, в другой раз.
Она вгляделась в его лицо.
– Знаешь, он тебя очень любит. Все время о тебе говорит.
– От твоих слов я себя виноватым чувствую. Может, и заслуженно.
Эми взяла Мышатника и положила себе на колени.
– Он понимает. Я всего лишь хотела тебе сказать, насколько ты для него важен.
– А ты как? У тебя тут все в порядке?
Она кивнула.
– Если в целом, меня устраивает. Мне нравится компания людей, дети, Сестры. И конечно же, Калеб. Возможно, впервые в жизни я чувствую… не знаю. Чувствую себя полезной. Иногда так хорошо быть обычным человеком.
Питера поразила откровенность их разговора. Будто исчез какой-то барьер, их разделявший.
– Другие Сестры знают? Кроме Сестры Пег, конечно.
– Немногие, быть может, просто подозревают. Я здесь уже пять лет, и они должны были заметить, что я не взрослею. Думаю, для Сестры Пег я проблема в некотором роде, нечто, что не укладывается в ее взгляд на мир. Но она мне ничего об этом не говорит.
Эми улыбнулась.
– В конце концов, я варю неплохую ячменную похлебку.
Момент расставания настал слишком быстро. Эми проводила Питера до выхода. Остановившись, Питер вытащил из кармана стопку купюр и протянул ей.
– Отдай Сестре Пег, хорошо?
Эми кивнула, ничего не сказав, и убрала деньги в карман юбки. А потом снова обняла его, еще сильнее, чем в первый раз.
– Я действительно очень скучаю по тебе, – тихо сказала она, уткнувшись ему в грудь. – Береги себя, хорошо? Пообещай мне, что сделаешь это.
В ее настойчивости было нечто странное, будто какое-то ощущение окончательности, последнего прощания. Что она ему не сказала? И еще. От ее тела исходил лихорадочный жар. Он буквально ощущал его, сквозь плотную ткань формы.
– Обо мне можешь не беспокоиться. Со мной будет все в порядке.
– Я серьезно, Питер. Если что-то случится, я не…
Она умолкла, будто ее слова унес невидимый ветер.
– Я просто не смогу больше, вот и все.
Теперь он окончательно убедился. Эми ему что-то не говорит. Питер оглядел ее лицо, пытаясь понять что. На ее лбу еле заметно блестел пот.
– Ты нормально себя чувствуешь?
Она взяла его руку и подняла, прижимая ладонь к его ладони. Кончики их пальцев еле-еле касались. Это было жестом единения и расставания одновременно.
– Ты помнишь, как я тебя поцеловала?
