– Оставаясь здесь, мы скоро дождемся греческих воевод с большим войском. Уйдя в море – пойдем через огнеметы. Греки предлагают нам сохранить жизнь, если мы оставим добычу. Хотите выкупить жизнь такой ценой?
Раздался возмущенный ропот. Его люди уже привыкли к красивым одеждам, изобилию вина и доступным женщинам. Возвращение домой наполовину утрачивало цену в их глазах, если придется вернуться без всего этого и вновь стать как все – ходить в домотканых портах и хлебать овсяный кисель из самолепного глиняного горшка. И, сидя на дубовой лавке среди бревенчатых стен, повествовать о мраморных палатах, серебряных чашах и цветных паволоках, которых было столько, что все не увезти! Да кто поверит?
– Засмеют нас бабы! – высказался Селимир, и дружина поддержала его согласным гулом. – Скажут, брешете вы, паволок и в руках не держали, а под кустом просидели все лето.
– Да я свои старые портки еще на Боспоре бросил – только эти и есть! – Дивьян хлопнул себя по бедру, обтянутому желтым шелком, уже изрядно замаранным. – Голым я, что ли, поеду?
– Они того и хотят! – загомонили вокруг сквозь смех. – Чтобы мы голыми ушли!
– Такими же рохлями вернемся, как уехали!
– Чего было ездить! Сидели бы дома, с девками на Купалье круги водили бы!
– Зачем кровь проливали?
– Людей зря теряли!
– Не отдадим добычу!
Лишиться добычи означало отказаться и от всей завоеванной славы. Бояре и оружники обступали возвышение, на котором сидел «царь Никомедийский», все более тесным кругом. Загорелые, обожженные солнцем лица пылали негодованием и решимостью.
Однако сверху Хельги было видно, что у толпящихся в задних рядах на лицах скорее растерянность: они не были уверены в своем выборе.
И тем не менее он будет один на всех.
– Коли воеводы царские идут, то сидеть здесь больше нечего, – заговорил Хранимир, старший из двух ладожских бояр. – Раздавят нас, как орех. Да и то пора – едва до Киева к первозимью успеем добраться, а мы с Ведошей до дому и к Коляде едва добредем. Так и так нам уходить.
– Но ты хочешь сказать – с добычей уходить? – подбодрил его Хельги.
– А то как же? Меня зачем отправляли – за добычей и за докончанием. Моя доля, Хаконова доля, мужей ладожских доля. А я что привезу? Вот это мне позора кусок, это воеводе, а это вам, старичье?
– Теперь или одно, или другое. – Хельги развел руками. – Ты сам слышал: грек сказал, первое их условие – договор, третье – отдать добычу. Не отдаем добычу – не будет договора.
– Докончание будет! – сквозь общий шум возразил Невзгляд. – Зря мы, что ли, тут все лето воевали? А те другие – князь, Свенельдич? Свенельдича только в Гераклее разбили, грек сам сказал – оттуда конного пути дней пять! Далеко же он забрался! Полцарства разорили! Нам теперь только бы живыми уйти, чтобы греки знали: что не так, мы опять придем!
– Да уйдем ли живыми? – осмелев, загомонили в задних рядах. – И нас погубят, как князя и Свенельдича погубили! Теперь уж греки на нас одних всей силой навалятся!
– Хельги, ничего не выйдет! – К нему ближе пробился Ведомил, второй из ладожан. – Если сдадим добычу – то и докончания не будет. Потому что приезжать в Киев с пустыми руками… – он скривился и покачал головой, – пустое дело. Пусть даже ты остался один… из всех тех, кто поближе к Олегову наследству… для этого надо быть лучше остальных. И тех, кто погиб. Если князь погиб – он голову сложил в сражении, чести не утратил, славу заслужил. А мы приедем ни с чем!
– А послушай меня, конунг! – вскинул руку Ульва, один из двоих бывших при Хельги хёвдингов-наемников. – Ты говоришь, мы не можем уйти обратно в Босфор. А почему туда? Мир не так уж тесен, послушай меня, я знаю! Я тут поговорил с людьми, – он кивнул на Николая, – мы ведь легко можем двинуться отсюда не на север, а на юг. Там хватит простора для отважных людей. Мы можем брать добычу, где захотим, сможем наняться на службу к сарацинам – у нас довольно сил, чтобы заставить кого угодно нас уважать! По южному морю можно дойти до Италии, потом до Испании. Оттуда есть морской путь к Стране Франков. А уж оттуда два гребка до нашей с тобой родины – Ютландии.
– Вот удивятся в Хейдабьюре, если увидят, с чем мы вернулись! – засмеялся Раннульв, один из пяти хирдманов, кто приехал с Хельги из Дании.
– Да всего через каких-то два года! – подхватил Ольвид.
– Через три, – поправил Хельги. – Накинь еще годик на такую дорогу.
– Здесь тепло – на зимовку не обязательно уходить с кораблей.
Наемники обсуждали новый замысел, но лица славян были хмуры. Бесконечная война в южных морях, где правят сарацины, их не привлекала. Им нравилась роскошь Греческого царства, многим пришлась по сердцу и жизнь на удачной войне – воля и всякое изобилие. Но каждый в душе предвкушал тот день, когда вернется домой, выложит перед близкими такие подарки, что все ахнут и даже деды с уважительным удивлением покачают седыми головами. И потом можно до самой смерти рассказывать о походе и виденных чудесах, и эти рассказы еще не одно поколение будут передаваться как сказания, обрастая все более чудесными подробностями, и обеспечат роду прочную славу в веках.
Очень мало кто готов был удовлетвориться славой и богатством только для себя, о чем никогда и не узнает оставшийся где-нибудь на Днепре или на Волхове род.
– Греки думают, – начал Хельги, и люди снова стихли, – что если они погубили русского князя и разбили войско его побратима, то больше никто им сопротивляться не сможет. Они не учли одного. Ингвар не был потомком Олега Вещего – того, кому греки дали откуп от осады Царьграда и кому потом тридцать лет платили дань. Ему и его родному внуку платили, Олегу-младшему. В Ингваре сыне Ульва не было крови победителя Царьграда, и это оказалось важно! – Хельги усмехнулся, и отроки ответили ему тревожными смешками. – И уж тем более ее не было в Мистине Свенельдиче. Но она есть во мне! – Хельги подался вперед, обеими руками опираясь о подлокотники, будто открывая своим людям важную тайну. – Я – родной племянник Олега Вещего, я ношу его имя! И боги не случайно так распорядились. Пусть моя мать не знала, что за человек тот, в честь кого она дала мне это имя, – но боги знали! Судьба знала, что поведет меня той же дорогой, что его. А значит, его удача досталась мне. Олег-младший показал, что не получил ее. И Ингвар не получил. К нам же с вами боги были благосклонны с самого начала – тысяча людей погибла в один день. Остальные, может быть, десять, пятнадцать тысяч погибли за это лето. И лишь у нас с вами потери небольшие – чуть больше ста человек за все время. Скажите мне, русы, разве это не знак? Разве боги не говорят нам ясным голосом, что именно нам суждено победить и вырвать у греков право получать Олегову дань?
– А правда! – первым крикнул здоровяк Селимир – человек простоватый, но смелый и преданный.
– Верно! – закричали со всех сторон.
– Истинно!
– Наш конунг других счастливее!
