– А Эймунд? – нетерпеливо спросил Ингвар. – Брат княгини?
О судьбе Эймунда он не мог сказать Эльге и Уте ровно ничего: в последний раз юного плесковского воеводу видели в то солнечное утро близ Килии, когда войско рассаживалось по лодьям, собираясь войти в Боспор Фракийский.
– Эймунд? – Селяня явно удивился. – Да мы и не видали его…
Ингвар и многие за ним переменились в лице. Надежда найти Эймунда живым возле Хельги с самого начала была призрачной. Теперь же явное удивление Селяни, за четыре месяца успевшего вовсе забыть про младшего брата княгини, окончательно поставило на ней намогильный столб-бдын.
Юный плесковский воевода Эймунд сын Вальгарда мертв уже четыре месяца. С того злополучного дня битвы в Боспоре Фракийском, который все они не забудут никогда в жизни.
«Эльга, – снова мелькнуло у Ингвара в мыслях. – Послать сказать ей…»
Нет! Не будет он ей этого передавать! Даже в лучшие их дни он предпочел бы переложить такую обязанность на кого-то другого, а уж теперь, когда она видеть его не хочет, весть о гибели младшего брата уж точно не раскроет для него дверь ее сердца!
«Ты ей говори, что он с Хельги, – вспомнилось, что советовал ему Мистина в ту непроглядную ночь возле устья Боспора Фракийского, когда они виделись в последний раз. – И пусть Хельги сам ей скажет, что это не так. Не ты и не я, а Хельги. Если вернется. Эймунду это все равно, а нам…»
– А про Свенельдича что слышно? – крикнул Гримкель Секира, и Ингвар опомнился: да, об этом надо было спросить прежде всего!
– Я, княже… – Селимир с важностью разгладил полы своего роскошного кавадия, – Хельги конунгом прислан тебя уведомить о его приезде. Поклониться и попросить дозволения твоего княжеского в стольный город ему с дружиной, стало быть, вступить. А про все прочее, что Хельги конунгу ведомо, мне беседовать невместно.
Ингвар даже не сразу его понял. Вдумался, пытаясь извлечь ответ на свой вопрос из этой речи, и лишь потом сообразил: загорелый здоровяк в кавадии просто отказывается отвечать.
– Что ты сказал? – Он нахмурился: – Вы что-то знаете о Свенельдиче или нет?
– Доподлинно нам ничего о нем неведомо. Но когда был в Никомедии знатный грек, Романов царедворец, имел с Хельги конунгом беседу тайную и кое-что, как я слышал, о судьбе Свенельдича рассказал. Но то дело Хельги конунга, и он тебе сам, что знает и может, передаст. Когда в город твой по твоему соизволению вступит.
Важный, будто украшенный яркими лентами и цветами золотистый Волосов сноп, Селимир скрестил мощные руки на груди и замолчал. Ингвар потер лоб. Ответ на самый важный для него вопрос был где-то рядом, но не давался. Будто он пытался ловить струйку дыма в воздухе.
– А еще наказал мне Хельги конунг сестре его, Эльге княгине, поклон передать и братскую его неизменную любовь, – с важностью добавил Селимир и снова огляделся. – Где же княгиня? Здорова ли она?
– Княгиня в отъезде, – вместо подбиравшего слова Ингвара ответил Фасти, его двоюродный брат. – По хозяйственным делам. Но князь нынче же к ней гонца пошлет и поклон от ее брата передаст.
– Мне не через гонцов приказано. Приказано самому княгиню повидать.
Ингвар промолчал.
Селяня оглядел знакомые лица гридей, отмечая то, чего не было раньше: розовые пятна заживших ожогов. Кое у кого виднелись новые шрамы: кроме горючей смеси, в Боспоре Фракийском по ним били залпы стрелометов. Все они, как и князь их, смотрели на него с настороженностью и молчали.
Потом Ингвар перевел взгляд на Тьодгейра.
– Ну, друг Селимир! – Хлопнув себя по коленям будто для разгона, тот встал, подошел к посланцу и дружески положил руку на его могучее плечо. – Ты ведь, поди, устал с дороги-то. Пойдем-ка ко мне на двор! Я и баню прикажу, жена тебе таких пуховиков постелет, что и в Греческом царстве на таких не спал!
Селимир еще раз бросил взгляд на молчащего Ингвара, потом поднялся со скамьи и благодарно поклонился Тьодгейру.
* * *
– За Свенельдом посылать надо.
Это предложил Гримкель Секира, и ничего лучше в гриднице не придумали. Знали на Олеговом дворе несколько больше, чем поведал Селимир: вместе с ним прибыли отроки витичевского боярина Деженя, а тот сам видел пришедшую дружину. Они подтвердили, что Хельги привел тысячу человек, и эти люди не выглядят разбитыми: все с хорошим оружием, с греческими шлемами и доспехами, поклажи с ними много, она хорошо укрыта, и, судя по всему, груз ценный. Самому Деженю Хельги подарил шелковую греческую шапку, выставил на стол амфору с вином, сушеные смоквы. Похоже, что и правда вернулся с немалым успехом.
И сейчас он был сильнее, чем сидящий в Киеве князь. Его дружина раза в три превосходила ту, что мог выставить Ингвар. Князь находился в городе, но за кем окажется город? Два года назад Хельги был здесь чужим, почти бродягой. Сейчас он стал прославленным и сильным вождем, будучи к тому же родным племянником Вещего. Он вернулся с успехом и тем доказал, что ему не изменила удача там, где она изменила Ингвару.
Из трех умных людей, к чьему мнению Ингвар прислушивался, двое – Мистина и Эльга – сейчас были для совета недоступны. Большинство старших оружников, составлявших круг доверенных и опытных советчиков, – с Мистиной за морем. Хрольв предложил было послать за княгиней, но Ингвар решительно помотал головой. Она ведь отказалась возвращаться, пока здесь Огняна-Мария, и он, нанеся ей такое оскорбление, после этого не мог просить у нее поддержки против собственного ее брата. Она, правда, почти обещала киевским боярам приехать на осенние пиры, но до тех пор оставалось еще десять дней.
Последнюю надежду Ингвар видел в Свенельде. Его старый кормилец жил в Деревской земле. Тревожно было отзывать его и дружину из Коростеня в такое сложное время, но гриди и бояре все согласились: сохранив Киев, он так или иначе вернет и восставшую Деревлянь, а потеряв Киев, не удержит ни клочка из прежних Олеговых владений.
Решено было, что вместе с отъезжающим назад Селимиром поедет Тьодгейр и от имени князя потребует с Хельги клятву соблюдать мир и уважать права Ингвара на киевский стол. Сигфасти с десятком отроков должен был завтра же ехать за Свенельдом: тот очень пригодится, когда дело дойдет до встречи с Хельги. Ибо молодой князь уже достаточно хорошо знал своего шурина, чтобы понимать: дай ему Хельги какие угодно клятвы, это не помешает ему преследовать свои цели десятком разных способов, так же неумолимо и неотступно, как ручей стремится через лесные завалы к реке.
Решив хотя бы это, сели ужинать: гридям подали просяную кашу, приправленную жареным луком и салом, дружинным боярам – к ней еще дичь и рыбу. С припасами было туго, и Ингвар с неудовольствием отметил: он и не знает, как Эльга ухитрялась кормить людей даже в самые небогатые их времена. Огняна-Мария привезла лишь несколько служанок для себя самой, и на поварне управлялись гриди под руководством Гуннара Пузо – лучшего в дружине умельца варить каши и похлебки и запекать мясо и рыбу. И каждый раз, как отроки подавали на столы в гриднице, Ингвар так и ждал: сейчас обнаружится недостаток хлеба, соли, лука, чеснока, кваса… С тайной тоской вспоминал первые месяцы их с Эльгой жизни в этом доме – когда у них тоже почти не было челяди и Эльга сама хлопотала в поварне наряду со служанками. Она так и стояла перед глазами – в простом сером платье, с высоко намотанным убрусом, в холщовом переднике, с засученными рукавами, руки по локоть в муке…
