– Предславу?
– А кого же?
– Я ее из Вышгорода не отдам, – решительно заявила Эльга. Двенадцатилетнюю Предславу, дочь Олега Предславича, она увезла вместе со всем своим двором. – Ей рано идти замуж… и сейчас было бы глупо отдавать Олегову дочь в Деревлянь! Пока у нас нет верной вести об исходе войны, как мы с ними брачное докончание творить будем?
– Никак! Увезла – там и держи. Я ведь не дурее тебя. И пока мы сами не ведаем, в каких мы силах, все свое лучше при себе хранить.
Эльга села с ним рядом на скамью. Ей представилась тавлейная доска и расставленные бусины-фишки из цветного стекла. Свенельд разместил свои бусины так, чтобы они уравновешивали друг друга и никто пока не мог сделать решительный ход. Оставляя времени возможность сделать свой.
– Ты поддержала меня! – Свенельд протянул руку, на которой не хватало двух пальцев: мизинца и безымянного, и накрыл ею лежащую на колене руку Эльги. Ладонь его была жесткой, но теплой, и Эльге было приятно его прикосновение. – И я не отниму у тебя то, что по праву твое.
Некоторое время они сидели молча, но Эльга чувствовала облегчение от поддержки человека, на чьи ум и силу могла положиться. Среди своего смятения она не могла понять, как будет лучше – разделить державу или сохранить, – а Свенельд знал и тем делал белый свет чуть прочнее.
– Брат мне не простит… – почти прошептала она.
Тем летом, два года назад, Мистина кратко и ясно объяснил ей: нужно выбрать, что ей дороже – кровный род или новый, род Ингвара? И не сразу, но она выбрала. Хотя и понимала, что выбор ее несет немалую угрозу. Ведь кровный род – это то, что всегда с тобой. Доверяясь же зову сердца, остаешься с судьбой один на один. И, кажется, сейчас она вновь сделала тот же выбор и тем же образом. Хотя Ингвар, которого она, таким образом, выбрала уже в третий раз, перед этим ее предал… И почему же она так поступила?
За ответом ходить было недалеко. Отказавшись от Ингвара, она откажется и от Мистины, его побратима и соратника. И решиться на настоящий разрыв с мужем она смогла бы не раньше, чем получила бы верные вести о гибели Мистины. Тогда, пожалуй, ей следовало бы окончательно повернуться лицом к Олегову наследию и заботиться лишь о достоянии и чести Олегова рода.
А в эту гибель она не верила. Так же как Свенельд, молча сидевший рядом с ней и думавший, она могла бы поклясться, о том же самом.
* * *
Хельги объявил, что возвращается в Витичев к своей дружине на следующий же день, и Эльга пришла утром его проводить. По пути вниз по улицам Подола ее малой дружине встретился Синай бар Шмуэль, посланный передать княгине прощальные поклоны. К причалу они прибыли вместе, и Хельги встретил сестру с удивительной приветливостью. Можно было подумать, что она не обманула его надежд всего лишь вчера, не оттолкнула от княжьего стола, к которому он был уже весьма близок.
– Я не сержусь на тебя. – Видя ее смущенное лицо, Хельги сразу обнял ее. – Я знаю, почему ты так поступила. И это тоже откроет путь моей удаче, пусть и не такой прямой.
– О чем ты говоришь? – Эльга была рада, что они расстаются без обид друг на друга, но не понимала его.
Слишком уж Мокошины пряхи перепутали нити их стремлений, у нее не хватало ума распутать замыслы Хельги.
– Я говорю о том… – Хельги вгляделся в ее лицо, положив руки ей на плечи и улыбаясь, – что если и есть на свете сокровище, ради которого Свенельдич покинет своего побратима… то этим сокровищем владеет наш род. Или я совсем его не понял. Если он все же окажется жив, то будет лучше, если ты дождешься его, не разрушая единую державу.
– Я тебя не понимаю, – с возрастающей тревогой сказала Эльга.
– И не нужно. – Хельги наклонился и поцеловал ее в лоб, потом в щеку, сильно и бережно прижал к себе, будто хотел наполнить теплом своей братской любви про запас. – Поймешь потом, когда… когда судьба даст знак, что срок настал.
С этими словами он выпустил ее из объятий и пошел к сходням. Все его люди уже сидели на веслах. Оружничий подал ему толстый плащ – дул студеный ветер, небо хмурилось, обещая новый снегопад. Скутар отошел, но Эльга еще долго стояла под ветром первозимья, глядя, как удаляется красное пятнышко его хазарской шапки.
Не сегодня завтра и ей пора будет ехать в другую сторону – вверх по Днепру, в Вышгород, который она объявила отныне своим стольным городом. И об этом Эльга думала почти с удовольствием. Все последние события сделали для нее Киев пустым и чужим.
* * *
Когда впереди показался Витичев, Мистина едва поверил своим глазам. Это место он знал очень хорошо: здесь жила половина большой дружины, и всякое лето он сам бывал тут не по разу. И как раньше – каких-то полгода назад – русам мерещился во снах чудный Царьград с солнечно-золотыми крышами, так теперь куда большим чудом казался Витичев – этот знакомый высокий холм в желто-зеленой траве, на нем частокол с боевым ходом, дружинные избы под кровлями из сухого тростника и грязно-желтой соломы. Для иных отроков «большой дружины» это и был единственный дом. Не верилось, что дошли. Что это не сон и не мечта.
До Киева отсюда всего два перехода. От этих мест Мистина знал уже каждый поворот, каждый из больших и малых островов на Днепре. Руку протяни, и вот он, стольный город!
Серые срубные стены приближались с каждым взмахом весел, и замирало сердце. Уж в Витичеве точно знают о киевских делах. Еще немного – и он будет все знать.
Мистина шел на передней лодье под своим стягом, и Дежень, остававшийся на время похода в Витичеве старшим, должен был его узнать. Как и Тормара – витичевского боярина, шедшего сразу за ним.
На боевом ходу толпился народ.
– Йотуна мать, откуда там столько? – охнул первым Альв, сидевший у руля лицом к городу.
– Будто хазар ждут! – добавил Кручина, обернувшись.
И правда: боевой ход был плотно забит людьми. Мистина пристально вглядывался, хотя с такого расстояния еще нельзя было никого узнать.
Кто там – в Витичеве? Кто сейчас держит южные подступы к стольному городу? Не зная, что за последние месяцы случилось в Киеве, предполагать можно было разное…
И едва каждый успел задать себе этот вопрос, как ворота стали открываться.
– Синий стяг! – вырвалось у Мистины, когда глаз зацепил перед воротами синее пятнышко. – Йотун меня ешь, там Хельги!
Мистина невольно прикинул, какие приказы отдавать, если окажется, что Хельги намерен встречать их не хлебом-солью. Но тут же опомнился: силы слишком неравны, чтобы краснорожий вздумал задираться, даже прячась за стенами.
Когда воеводская лодья подошла к причалу, там Мистину уже встречали. Хельги, в роскошном кафтане и в шапке красного шелка, ждал под стягом, в оружении телохранителей, и бросался в глаза издалека среди белых кафтанов своих людей. Возле него стоял Дежень, невысокий жилистый мужик лет сорока, и с тревогой поглядывал то на одного из княжеских родичей, то на другого. Его отроки перебросили сходни, Мистина первым сошел на причал – в старом синем кафтане, со старым красным плащом на плечах, в том же, в каком и уезжал. За ним шли его знаменосец и его четверо телохранителей. Все смотрели на вождей, а Мистина и Хельги не сводили глаз друг с друга. На лицах обоих застыли улыбки, больше похожие на оскалы. И выражали они не столько радость, сколько изумление, будто говоря: ах ты, йотунов сын, живой все-таки!
