– В Киев – вчера. – Мистина слегка улыбнулся, надеясь, что она поймет все, что стоит за этим словом.
Улыбка сперва коснулась глаз, и от этого его лицо осветилось неярким светом – в жестких чертах мелькнул тот лукавый вызов, который всегда заставлял трепетать ее сердце. И будто в этой стылой осени на Эльгу повеяло тем теплым, веселым летом, когда она была на два года моложе, только что стала княгиней киевской и верила, что справится с чем угодно.
– Вчера… – Эльга снова посмотрела на новый шрам, ясно говоривший, как много времени прошло и как много всего изменилось. От острого ощущения его присутствия ее колотило. – С тобой все хорошо?
Она окинула его таким жадным пристальным взглядом с ног до головы, что между мужчиной и женщиной это смотрелось весьма вызывающе. Эльга видела, что он двигается свободно, как всегда, и все же не могла не спросить.
– Да, – еще раз кивнул Мистина.
– Ну? – Она вопросительно двинула бровями. – Как все… Люди…
– Десять тысяч с лишним привел. Здесь только вышгородские и еще кое-кто, остальные в Киеве. Добыча хорошая. Тоже пока там. Скоро будем делить. И тебя не забудем. Я уже кое-что…
Он умолк: это обещание выглядело так, будто он надеется подарками купить ее радость от встречи.
– Десять тысяч… – пораженная первыми его словами, Эльга пропустила мимо ушей последние. – Половина…
Мистина слегка развел руками: это война. Хотелось рассказать ей, как все было – про Боспор Фракийский, долины Вифинии, битву под Ираклией, печенгов у Протолчи… И одновременно казалось, что это не важно. Не сейчас. Самым-самым важным было что-то другое, трудноуловимое.
– И… – Эльга набрала в грудь воздуха, поддаваясь проблеску бессмысленной надежды, – и вы так ничего и не узнали… про моего…
Она не смогла выговорить имя Эймунда, но Мистина покачал головой, избавляя ее от этого.
Эльга опустила глаза, потом снова посмотрела ему в лицо. Эймунд сгинул. И рядом с этой мыслью еще значительнее казалось то, что Мистина все-таки вернулся. Она не могла отвести глаз от его лица; мгновения казались долгими, но бежали очень быстро.
Потом Эльга опомнилась: что она как баба? Показалось, что стоит она так уже невесть сколько. Позорится на глазах у войска!
Она открыла рот, набрала воздуха, пытаясь сказать все то, что надлежало сказать. Но хотя она знала положенные речи и много раз уже их произносила, слова не шли на ум.
– Княгиня… – Мистина шагнул к ней и остановился почти вплотную. Он понимал ее смятение и знал, что именно она хочет услышать. – Я с тобой.
Именно то, что сейчас было для нее важнее всего. Она еще не спросила, даже мысленно не задала вопроса, на чьей он стороне. В эти мгновения ей было довольно того, что он жив и здесь. Но, услышав эти слова, Эльга поняла, что он привез ей куда больше, чем просто себя. Даже то, как он произнес слово «княгиня», содержало больше, чем просто обращение. В нем ясно слышалось заверение: княгиня у него одна и другой госпожи не будет.
Видя, что она едва владеет собой, Мистина наклонился и вежливо поцеловал ее, как будто уже услышал положенные слова приветствия. Он не мог ждать, пока она соберется с мыслями – и так слишком долго ждал. Весь месяц с лишним обратной дороги и сутки со вчерашнего дня, когда на причале вместо Эльги обнаружилась кареглазая болгарыня.
А Эльга безотчетно вдохнула как могла глубже – она и раньше так делала, когда он ее целовал. Вспомнилось, как полгода назад они стояли у двери в почти темной избе. Как ее тогда трясло от волнения и жизнь горячо играла в каждой жилке. И как она вдохнула тепло его поцелуя, втягивая в грудь нечто неуловимое и драгоценное. Еще сегодня утром те весенние чувства и ощущения казались очень далекими, и даже не верилось, что все это правда. Но сейчас его запах, прикосновение его теплой шероховатой щеки, ощущение его близкого присутствия, а еще – ощущение, что под покровом внешнего спокойствия его колотит та же внутренняя дрожь, что и ее, сразу вдохнули в нее жизнь.
Она оглянулась к Вощаге, стоявшем наготове, и взяла у него из рук приветственный рог.
– Будьте живы, отроки и мужи русские! – громко и звонко, будто пробужденная его поцелуем, воскликнула она, поднимая рог перед собой. – Будьте целы на земле своей, да благословят боги наши вас, вернувшихся со славой к родной земле и чурам!
Отроки радостно закричали, потрясая оружием над головой. Не в силах расслышать, о чем говорят в эти мгновение между собой княгиня и воевода, все чувствовали, что решается судьба державы; и вот, слава богам, решилась она благополучно. Эльга коснулась губами окованного серебром края рога и передала его Мистине с чувством, будто этим отвечает на поцелуй; он бросил на нее повеселевший взгляд, выражавший точно такое же понимание. Глядя, как он пьет, она наконец сумела улыбнуться.
Рог пошел по кругу – отроки теснились за боярами, молодые за старшими, все хотели хоть коснуться, если не отпить, приобщиться к счастливой доле возвращения. А Эльга смотрела на каждого из этих людей – кого-то она знала, кого-то нет, но видела, как изменил их поход, – и чувствовала, как зреет и разливается в груди долгожданная радость.
Войско вернулось! Пусть всего половина… немного более половины, если считать людей, приведенных Ингваром и Хельги, – но не полностью разбитое и с добычей. Живы все трое старших вождей. Эльга еще не знала, как все было, но лица бояр и отроков – загорелых, с розовыми пятнами затянувшихся ожогов и багровыми шрамами, однако уверенные, – показывали ей, что проигравшими они себя не считают. И сам воздух вокруг ожил, хлынул в ее зажатую грудь таким бурным потоком, что едва не разорвал. Как будто в ту яму, где она сидела уже не первый месяц, наконец-то опустили лестницу и она видит путь на волю. Ее прежний мир вставал из обломков – не совсем таким, каким был, но уже в узнаваемых очертаниях.
Будто треснул лед, сковавший душу: хотелось заплакать, вцепиться в руку Мистины, уткнуться лицом в плечо и заливаться слезами, пока весь этот мрак не будет смыт. Но она не могла сделать ничего подобного на глазах у дружины, поэтому лишь извинилась – ее ведь не предупредили о прибытии – и ушла распоряжаться столом и баней. Отроки расходились по дружинным домам, заносили из лодий свои пожитки, устраивались на отдых.
Направляясь к поварне, Эльга так ясно чувствовала, как Мистина смотрит ей вслед, будто его рука лежала у нее на спине. И ее трясло от восторженного ожидания – это ведь только первый миг встречи, только самое начало. Теперь он здесь, он будет с ней каждый миг. Сегодня, завтра… Дальше она не заглядывала, один вечер возле него уже казался целой жизнью.
* * *
Остаток дня прошел в хлопотах. Бросив свои мешки на лавки, отроки взяли топоры и пошли в лес за дровами для бани; в поварне повесили все котлы и стали варить кашу с солониной. Воеводы уже сидели в гриднице, с пивом, которое Эльга так предусмотрительно поставила, пока ей было нечем себя занять, закусывали вяленым мясом, салом, вареными яйцами – тем, что у нее нашлось в погребах. Эльга и Волица по очереди отлучались в поварню, но отроки просили княгиню не уходить: им не терпелось рассказать ей, как все было. Эльга слушала, подливая боярам пива и вина – которое сами же они привезли. Тородд пока остался в Киеве с братом, но приехали Зорян, Ведослав, Иверень и еще кое-кто из живущих выше по Днепру и дальше на север.
