– С Бьёрном договориться нелегко, но это было бы полезное дело, – кивнула Сванхейд. – Он ведь в родстве со Сверкером – тем, что недавно завладел Сюрнесом. И если мы добьемся союза с Бьёрном, то и Сюрнес не сможет выступить против нас.
– Да, это было бы… немало, – согласился Ингвар, мысленным взором уже видя войну, полыхающую между Варяжским морем и Греческим. – Но я не смогу летом ехать в Свеаланд. Мне придется в другую сторону путь держать – к уличам и тиверцам. Боян отправится к грекам мосты мостить, а мне придется дань собирать. И с печенежскими князьями повидаться надо. Они куда ближе к грекам, чем свеи, и могут дать для нового похода куда больше людей. Идти на лодьях – значит только даром себя под «олядный огонь» подставить. В другой раз мы будем умнее и пойдем верхом по берегу. Хотя бы частью войска. От устья Дуная до самого Царьграда дорога вдоль моря еще в Одиновы времена проложена, я ее видел. Здесь нам печенеги и пригодятся.
– Если рассуждать о близости, то к Свеаланду ближе всего живем мы! – улыбнулся Хакон ладожский. – И если ты и королева пожелаете, я, пожалуй, не откажусь летом проехаться на Готланд и в Бьёрко. И Ингвара возьму с собой – ему уже пора повидать свет.
– Век буду тебе обязан! – Князь от души поклонился родичу, готовому взять на себя одну из немалых его забот. Хакон был женат на его старшей сводной сестре Ульвхильд, и ее сын Ингвар-младший приходился Ингвару-киевскому племянником. – И если вы от Бьёрна толку добьетесь, то в новом договоре с Романом я добьюсь права посылать свои товары и получать содержание купцам и для тебя, и даже для Ингвара!
Родичи повеселели, Сванхейд велела подать пива. Но сама оставалась задумчива, будто что-то взвешивала про себя. Ингвар думал, что умная королева, хорошо знающая жизнь и владык северной половины мира, сомневается в успехе будущего посольства. Но оказалось, дело в другом.
– Зайди, я кое-что скажу тебе, – позвала она его вечером, собираясь удалиться в свой спальный чулан.
Служанке она велела стеречь дверь снаружи, чтобы никто не мог подслушать.
Нерешительно Ингвар зашел в тесное помещение, почти целиком занятое широкой лежанкой с драконьими мордами на столбах. На ней он родился, на ней умер его отец. Старое отцово оружие – то, что Ульв не взял с собой в могилу, – еще висело на стенах.
– Сядь, – Сванхейд указала Ингвару на ларь.
Два с половиной года назад на этом же ларе сидел его рослый, красивый побратим с ясной улыбкой на лице и лукавым вызовом в глазах…
– Я изрядно обдумала это дело и вот что я скажу тебе, – вполголоса начала Сванхейд. – Ваш брак с Эльгой создал державу, какой еще не видели в этой части мира. И руны открыли мне: это еще не конец пути. Держава будет расти, пока не превратится в дерево, что покроет своими ветвями все земли на все четыре стороны света.
Просветлев лицом, Ингвар взглянул на нее с благодарностью и надеждой – как на норну, что предрекала ему добрую судьбу и тем создавала ее.
– Я поняла, зачем тебе понадобилась эта болгарская жена, – продолжала Сванхейд. – Но сколь сильно ни нужен тебе Роман, не забывай: Эльга нужна тебе больше. Роман уже стар, он может умереть в любой день. Может быть, сейчас, когда мы сидим здесь и говорим о нем как о живом, он уже мертв, в Миклагарде новый кейсар, а может, его наследники ведут между собой войну и убивают друг друга. Роман – сильный мужчина, настоящий воин, упорный и хитрый, как всякий выскочка. Но его наследники будут другими, и новый кейсар легко пойдет на союз с русью, лишь бы обезопасить свои пределы и развязать руки для их вечных войн с сарацинами. Даже если вы не получите этот договор сейчас, можно подождать несколько лет. Роману около семидесяти – его смерти долго ждать не придется. Но если к тому времени ты уже не будешь князем в Кенугарде, его смерть не принесет тебе пользы и договор с Грикландом заключат другие.
Эти соображения для Ингвара были новостью: ни ему, ни его прежним советчикам они не приходили на ум. И снова на сердце стало тревожно: не променял ли он черную куницу на серую веверицу, взяв в жены Огняну-Марию и оттолкнув от себя Эльгу?
– И вот что я тебе посоветую. – Сванхейд пристально взглянула на него. – Помирись с Эльгой и добейся, чтобы она вновь признала тебя своим мужем. Держава Ульва и Олега должна быть единой. И если вы попытаетесь ее разорвать, я знаю средство спасти державу. Но не вас.
– Как это? – не понял Ингвар.
Перед ним сидела не мать – но королева, для которой судьба державы важнее судеб ее детей.
– У меня есть другая пара с теми же правами, что и у вас. Это твой брат Тородд – наследник Ульва, и его жена Берислава – племянница Олега киевского и Воислава плесковского. Если ты не станешь вновь мужем своей княгини, на киевском столе окажутся Тородд и Берислава. Я сама помогу им попасть туда.
Ошеломленный Ингвар смотрел в глаза этой гордой и уверенной женщины. И понимал: для нее он не сын, а лишь орудие для утверждения славы рода. И окажись он непригодным – она заменит его на другое.
– Но ты сама обещала помочь мне… дать мне денег на войско…
– И я это сделаю. Мы наймем людей и соберем войско, чтобы отвоевать Кенугард назад. Но ты не сможешь в нем править без Эльги. Она – твое право, и это право нельзя раздобыть силой. И если ты, вытеснив из Киева соперников-мужчин, не вернешь себе ее дружбу – все окажется бесполезно. Тогда в Кенугарде сядет тот князь нашего рода, что еще не поссорился со своей женой из Олегова рода. Ты понял меня?
– Д-да… нет… – У Ингвара шла кругом голова и путались мысли.
– Ты поймешь, когда немного подумаешь. А если не поймешь сам, – Сванхейд встала, давая и ему знак подняться, – обратись к своему побратиму. Он подтвердит тебе, что я права. Если он и приобрел дружбу твоей жены-княгини, отнять твое происхождение и наследственное право он не в силах. И в том счастье твое.
* * *
Заехав так далеко на север, в Киев князь сумел вернуться только весной, по воде. Ледоход он пережидал в Свинческе на Верхнем Днепре – на северном языке это место называлось Сюрнес, – в древнем гнезде кривичей-смолян. Несколько лет назад власть над ними захватил Сверкер, воевода-варяг, женатый на дочери смолянского князя Ведомила. Сверкер родился здесь, но его родители происходили из северных стран: отец состоял в родстве с конунгом свеев Бьёрном, а мать приходилась дочерью самому Харальду Прекрасноволосому. Сейчас это была уже старуха, однако такая же уверенная и властная, как Сванхейд, и Ингвар глядел на Сверкера не без тайного понимания. Их роднило и другое: пришелец в своей волости, Сверкер получил права на власть вместе с женой. Но не по соглашению с ее родом, а перебив этот род начисто. Положение его в земле днепровских кривичей еще оставалось непрочным, поэтому он был рад дружить с киевским князем, но помочь войском для нового похода на греков не обещал. Ингвару приходилось самому созывать окрестных старейшин на пиры, расписывать чудеса и богатства Греческого царства, услаждать пением Бояна и созерцанием красоты Огняны-Марии. И вот здесь, где Эльгу никто не знал, женитьба на болгарыне, пожалуй, сослужила ему добрую службу. Глядя на молодую женщину такой необычной и привлекательной внешности, раздобытую киевским князем в походе, многие и отроки, да и отцы прикидывали в уме: может, оно и неплохо сходить туда, где такие девки водятся…
