Пейдж нахмурилась:
– А почему он тянет из нее силы?
– Потому что Маяк – это нечто вроде биологического интерфейса. Очень продвинутая технология. Браслет связан с телом и разумом Майры, и если мы попытаемся снять его, это убьет Майру, верно? И если он сильно поврежден, то эффект, наверное, тот же самый.
– Постой… Так Майра может умереть из-за этого? – испугался Калеб.
– Только если Маяк заглохнет, – быстро ответил Возиус.
Склонившись над устройством, мальчик внимательно его осмотрел. Осторожно стер сажу с блестящей поверхности, и та вдруг озарилась слабым проблеском зеленоватого света. Майра застонала и попыталась отдернуть руку, словно это причиняло ей боль. Но вот браслет снова погас.
– Маяк горячий, словно у него самого лихорадка, – произнес Возиус. Сел и стал думать. – По-моему, он пытается починить сам себя.
– То есть… он живой? – спросил Калеб.
Возиус кивнул:
– Верно, Маяк – это наполовину машина, наполовину биологический организм. Сейчас он, наверное, усиленно восстанавливается, как, например, поврежденный участок кожи.
Пейдж, дослушав его, коснулась лба Майры.
– Ну и сколько времени это займет? Я дала ей жаропонижающее, но если температура в ближайшее время не спадет, жди беды.
– Не знаю, – признался Возиус, неотрывно глядя на Маяк. – Может, недели, а может, месяцы. Но это лишь мои догадки. Маяк сильно поврежден… и я не знаю, сможет ли он вообще восстановиться.
Пейдж помрачнела:
– У нас нет недель и месяцев.
– Самое большее, несколько дней, – согласился Калеб. – Мы с утра доели водорослевые батончики. Да и без проводника мы, считай, заблудились. Я уж не говорю про погоду. Холодает, и над горами снова собираются тучи…
– Буря… молния… Аэро… – застонала и заворочалась, не открывая глаз, Майра и снова забылась неспокойным сном.
Калеб и Пейдж тревожно переглянулись, а Возиус подполз к сестре и, хмурясь, положил ладонь ей на грудь. Очки у него на носу покосились.
– Ее судьба переплетена с судьбой Маяка, – сказал он.
Браслет, будто отвечая ему, слабо блеснул и снова погас. Может, он пытался восстановиться, а может, сам был в агонии?
* * *
Солнце спряталось за горами, и над стоянкой нависли грозные черные пики. Ветер задул с новой силой, его порывы безжалостно стегали. Дни становились короче, а погода холоднее, как верно заметил Калеб. Скинув куртку, он накрыл ею Майру. Коснулся холодной рукой ее лба – она все еще горела.
Майра дернулась, пытаясь отстраниться.
– Зима… зима… зима… – застонала она.
– Зима, – хрипло повторил Возиус и посмотрел на серое небо, подсвеченное последними лучами заходящего солнца. Элианна рассказывала Майре о зиме, да и вообще о смене времен года, о том, как сокращаются дни, о холоде и ненастье.
– Она уж близко, да? – спросил Калеб. Дыхание вырывалось изо рта паром.
Сейчас ему здорово не хватало благ родной колонии. Там, может быть, и тесно, нет естественного света, зато люди защищены от стихии. За толстыми стенами ничего не знали о погоде. Там светили автоматические огни да вентиляция с тихим шипением гнала по коридорам воздух. Не было там ни дождя, ни молний и, уж конечно, никакой зимы.
Возиус покачал головой при виде редких снежинок, высунул язык и поймал им одну.
– Нет, она уже пришла, – произнес он.
Глава 18. Спасение (Джона Джексон)
В Тени зажглись автоматические огни.
– Майра! – закричал Джона и тут же проснулся. Он задыхался и весь покрылся потом. Хотел утереть лоб, но не смог – цепи не дали. Ну вот, опять кошмар. Джона хотел припомнить детали, но все быстро погасло. Осталось лишь ощущение ужаса.
Моргая, он уставился на резкий свет, что прервал его сон. По всей Тени впервые за очень долгое время зажглись огни и яростно осветили коридоры. Узники – демос и изгои, известные как Пропавшие, – метались в камерах и взирали на пылающие лампы со смесью удивления и смятения. Кто-то в суеверном страхе крутил перед грудью ладонью. Некоторые, кто посмелее, шептались:
– Святое Море, что это? Свет здесь никогда не включают. В Тени сотни лет царил мрак.
– Спорим, это новая пытка патрульных.
– И Красных Плащей с их проклятым Оракулом.
Те же вопросы роились в голове у Джоны. Удивился он не меньше остальных. В Тени всегда царила полная темнота, и свет видели, лишь когда заходили патрульные с фонариками, чтобы раздать водянистую кашицу, или побои, или и то и другое.
Неожиданно что-то загудело и открылась дверь сектора. В тюрьму ворвалась группа мятежников.
«Подъемыши», – вспомнил Джона. Так называл их отец Тероний. Около двадцати человек. Их лица скрывали маски из мешковины, а тела – темно-синие комбинезоны с нашивками на плече: золотая ладонь сжата в кулак, один палец вытянут вверх. Они были вооружены инструментами из Инженерной: ключами, молотками, монтировками, отвертками и паяльными лампами.
До предела натянув цепи, Джона подвинулся к краю клетки, чтобы получше рассмотреть, что происходит. Один из мятежников – скорее всего, лидер – нес в руке связку ключей. Он двинулся вдоль рядов клеток, отпирая их и выпуская узников. И в этом хаосе Джона вдруг вспомнил послание от Моди: «Когда зажгутся огни…»
Вот же оно… Началось.
– Топи Синод и Красных Плащей! – завыл один из узников, покинув клетку. – Будь проклят Оракул!
Он был очень худ, глаза сверкали диким, безумным огнем, а длинная всклокоченная борода выросла почти до колен. Ему дали в руки молот, и он взмахнул оружием так, словно и не утратил сил в заключении. Мятежники тем временем продолжали раздавать освобожденным оружие, чтобы и они могли отбиваться.
– Выбросить отца Флавия в Море! – прокричал другой узник, совсем мальчишка, чуть старше сына Джоны. Он тоже хотел сражаться и потянулся за ключом величиной с себя самого, но лидер повстанцев отказал:
– Юный брат, подрасти – и будешь биться с нами наравне, – с теплотой воскликнул он. – А сейчас торопись в Четвертый сектор. Там будешь в безопасности. Инженерная ломится от еды, лекарств и теплых одеял.
Мальчишку дважды просить не пришлось. Он вылетел в дверь и умчался прочь по коридору. Следом за ним освободили какую-то старушку: лидер восставших отпер и распахнул со страшным скрипом дверь ее клетки.
– За Поверхность! – сказала старушка и заковыляла наружу. Вскинула кулак и, ткнув пальцем в потолок, добавила: – За Майру Джексон!
Мятежники и узники подхватили последние слова:
– За Майру Джексон! За Майру Джексон! За Майру Джексон!
Похоже, ее имя стало их боевым кличем. Джона ушам своим не верил. Его дочь – герой восстания? Не успел он ничего толком сообразить, как в Тень черным потоком хлынули патрульные с дубинками наголо. Они с дикой яростью обрушились на мятежников.
