Выхода из положения Майра не видела. Они с Калебом шепотом обсудили шансы: даже если удастся выбраться из ямы, проскользнуть мимо стражей и по тоннелям отыскать путь к лифту – все в полной темноте, – они не смогут выйти наружу, ведь дверь завалена огромным камнем и снегом.
– Если бы только Маяк работал, – прошептала Майра.
– Молчит? – спросил Калеб.
Майра оттянула рукав и не увидела даже искорки, хотя браслет был теплый. Майра провела по нему рукой, отчаяние переполняло ее.
– Если бы он работал, у нас был бы свет.
– А может, и путь наружу… – начал было Калеб, но его перебил звук, раздавшийся сверху. Ребята прислушались: стражи снова стали расхаживать из стороны в сторону.
– Точно, – прошептала Майра, решив, что говорить безопасно. – У Элианны есть доступ к старым картам колоний. Вдруг она сумела бы провести нас к другому выходу.
– Ты пыталась говорить с ней? – спросил Калеб.
– После лифта – нет. Подожди, попробую еще разок. – Закрыв глаза, Майра мысленно обратилась к Элианне. Сердце колотилось, на лбу выступил пот, но ответа она так и не добилась. Маяк оставался темен и тих.
– Он мертв, – тяжело вздохнув, сказала Майра и убрала руку с браслета. – Мертвее мертвого… с тех пор, как мы здесь оказались.
Она тяжело откинулась на холодную стенку шахты. Калеб обнял Майру и прижал к себе, но он не мог вытащить ее из пучины отчаяния. Теперь она знала, что они умрут в этом потерянном месте, погребенные в недрах земли. Оставался лишь один вопрос: кого первым заберут на пир?
* * *
Долго ответа ждать не пришлось. Прошло, наверное, несколько часов, когда Крушила нанес визит пленникам.
– Большого! – прогремел его голос наверху. – Его первым!
Решетка медленно поднялась на тяжелых цепях. В шахту ворвалась волна тяжелого запаха из пасти стража, и Калеба выдернули наружу.
– Нет, Калеб, нет! – закричала Майра.
Дернулась следом, но схватила пустоту. Силов она не видела, зато много чего слышала и чувствовала мерзкие, отвратительные запахи. Майра размахнулась, но кулак пронзил воздух. Раздался смешок, гортанный и едкий:
– Ты смотри, хилячка возомнила себя силом!
Послышался глумливый хохот, и тут же Майру пнули в челюсть. Она лязгнула зубами, прикусив язык, и ее дважды вырвало. Где-то в непроглядном мраке хныкали Пейдж и Возиус. Майра поднялась на ноги и снова ударила вслепую.
– Калеб! – закричала она. – Ты меня слышишь?
Сверху доносились звуки борьбы. Майра попыталась вскарабкаться по стенке, но только обломала ногти.
– Калеб, где ты? Ответь!
– Дерзкая хилячка, – басовито прорычал кто-то. – Не сдается.
Майру оглушили ударом по голове, и она рухнула на спину. На этот раз к ним спрыгнул огромный сил и прижал коготь к шее Майры. В горле у нее перехватило, и она стала хватать ртом воздух.
– Не бойся, хил, – прорычал ей в лицо Крушила. Его дыхание смердело особенно сильно. – Ты следующая.
Наконец он убрал руку. Быстро защелкали когти по стенкам шахты – это Крушила выбрался наружу. Майра перевернулась лицом вниз и стала жадно глотать воздух. Из царапины на шее – болезненного послания Крушилы – текла кровь. Лязг, лязг, лязг. На горловину шахты, запирая пленников, опустилась решетка. Майра рванулась к ней, затрясла, но прутья не поддавались. Подошел Возиус; Пейдж плакала где-то сзади.
– Калеб! – кричала Майра. – Калеб, ты меня слышишь?
Сперва никто не ответил, но вот издалека долетел, отражаясь эхом, голос Калеба:
– Майра… не сдавайся… обещай… найти выход! – Снова звуки борьбы и снова голос Калеба, еще тише: – Майра… я люблю тебя… всегда любил…
Больше она ничего не услышала, Калеба уволокли. Эхо еще несколько раз, словно в насмешку, повторило последние его слова, но вот и оно стихло. В шахте вновь воцарилась тишина. Майра ссутулилась и заплакала, слезы ручьем текли по щекам. Калеб был ее опорой, щитом и стеной, он всегда заботился о ней, даже если сама она этого не замечала. Он не раз спасал ей жизнь.
И она любила его. Да, любила. Майра знала это, потому что сейчас ее сердце разрывалось на миллионы кусочков.
– Калеб, я люблю тебя… – прошептала она в темноту, глотая слезы. – Прости, что так редко это говорила… я боялась… Я всегда тебя любила…
Однако было уже поздно, Калеба не стало. Майра свернулась на полу в комочек и плакала до тех пор, пока слез не осталось. Глаза горели, горло саднило, а из груди все еще вырывались судорожные всхлипы. Даже Возиус, как ни старался, не мог утешить сестру. В голове у нее метались жуткие мысли, одна страшнее другой:
Маяк мертв.
Калеб мертв.
Скоро все они умрут.
Все кончено.
Кончено.
Глава 29. От старых привычек трудно избавиться (Ищунья)
– Гляньте, кто вернуться решил, – прорычал Крушила. Он восседал на троне и взглядом следил за Ищуньей, которая пробралась в тронный зал. Лицо у нее было в крови, изо рта свисали крыслы. – Да со свежим уловом.
К ней подошел Жнец.
– Все еще считает себя хилом, да? – прорычал он, и стая разразилась хохотом. Покрытый золотисто-каштановым мехом, он в размерах уступал одному только Крушиле. – Не поняла, где ее место.
– Мелковата ведь? – добавила Рубака, крупная самка с черной шерстью и обвислыми губами. Она всем корпусом толкнула Ищунью. – Ела я хилов и покрупней.
Ищунья отшатнулась. Больнее всего было слышать издевки. Не важно, сколько она теперь станет есть, но большой и сильной, как члены ее новой стаи, она не станет никогда.
Кусака царапнул когтями воздух:
– В кольцо ее бросить! Развлечемся, драку посмотрим! Я разорву ее тельце в лоскуты.
У Ищуньи от страха свело в животе, и она чуть не простилась с ужином. Стая расшумелась, обступая ее; силы били кулаками в грудь. Сжавшись, Ищунья попятилась и уперлась спиной в алтарь. Золотой Круг пульсировал светом быстрее и ярче, озаряя тронный зал изумрудным сиянием. Казалось, он впитывает настроение присутствующих, предупреждая: вот-вот прольется кровь.
В круг вошел Кусака. Шерсть у него на загривке стояла дыбом. Он выпустил когти, готовый наброситься на Ищу-нью, которая упала на спину и открыла мягкое брюшко…
– Хватит! – взревел Крушила, и стая замолчала. Вожак встал и подошел к Ищунье. – Чтоб больше не ловила крыслов по тоннелям! Запомни, твое место теперь с новой стаей, сил.
– Да… прости… прости… – залебезила Ищунья, не поднимаясь.
Крушила еще какое-то время смотрел на нее, а потом уселся на трон. Остальные вернулись к трапезе. Ищунья нервно огляделась. Посреди зала по-прежнему лежала Хвата, вернее, то, что он нее осталось: дочиста обглоданный скелет. Когда-нибудь, когда Крушиле надоест любоваться трофеем, он велит кому-нибудь из хилов сбросить кости с моста – в черную бездну, к бесчисленным останкам других погибших.
