— Что «что»? — чуть ли не рыча, уточнил я.
— Продолжишь настаивать, что Ника интересует тебя как женщина?
Пришлось сосчитать до десяти и вновь напомнить себе, что сидящая напротив змеища хрупкая, как стекло.
— Марина, — вкрадчиво начал я, — последний раз повторяю, с моими предпочтениями все в полном порядке. Хотя после общения с тобой начинаю всерьез задумываться: все ли женщины уж так хороши? Ни на чем не настаиваю и тем более не собираюсь ничего доказывать, особенно тебе.
Человечка не обратила внимания на жирный намек в сторону ее отвратительного характера, наоборот, удовлетворенно потерла руки.
— Чудно, значит, это мы прояснили. — Затем она сощурилась и ехидно добавила: — А доказывать Нике будешь, мне оно без надобности.
Я стоически проигнорировал последние слова, пообещав себе во что бы то ни стало познакомиться с Крыловым и спасти беднягу от неминуемой гибели. Чисто из мужской солидарности, сострадания к ближнему и жажды отмщения одной пренеприятнейшей особе.
Всю обратную дорогу мы молчали. Но, подъезжая к дому, Марина снова решила проверить запас моего терпения на прочность.
— Вася, — смело начала она, и я приготовился к худшему, — так-то ты молодец, если что. Платье действительно шикарное и стоит как самолет.
Девушка замялась. Я ожидал дальнейшего развития мысли со смесью интереса и напряжения.
— Но все равно помни: я слежу за тобой. — Мне подмигнули, сбивая с толку, а потом окончательно обескуражили: — Если ты к Нике серьезно, то осторожней с Вадимом. Он и правда псих. С меня текила.
Потряс головой, собирая мысли в кучу. Чудовищная женщина, такую только в подарок врагу засылать в качестве деморализующего фактора. Она и без всякой магии кого хочешь достанет.
— Учту, — бросил я на прощание и поспешил оказаться как можно дальше от человечки.
Если бы не Ника… Замер, сраженный очевидной догадкой: ради своего задиристого остроклюва я терплю чрезвычайно много неудобств. Не припомню, чтобы когда-нибудь так ухищрялся для кого-либо. Моего? Тухлое умертвие, с этой отвратной мыслью надо переспать. Чур меня!
Не успел выйти из ступора, как ко мне прицепилась карга-привратница. Что за день такой, а? Демиург, хватит изгаляться — всему есть предел!
— Василий, а я вас жду. Распишитесь в журнале.
Чуть ли не поскрипывая зубами, я нацарапал непривычную каракулю, все ж дополнив завитушкой из руны настоящего имени. На этом мучения не закончились.
— А как по батюшке? Хотя молод еще, чтоб полностью величать. Надолго к нам? Ознакомься с правилами…
Доведенный до бешенства, не скрывая чувств, я прямо посмотрел на старуху. Она осеклась и проглотила остаток фразы. Вот и правильно! Постарался сделать голос не слишком зловещим, за результат не ручаюсь:
— Вы моего батюшку вспомнить изволили, — начал издали, — потомственный целитель, к слову сказать.
Местная стражница явно заинтересовалась нетривиальным вступлением, как предсказуемо.
— От него и я многое унаследовал, не могу пройти мимо болящего.
Она закивала и подалась вперед:
— Экстрасенс, что ли? В последнем сезоне битвы такие…
— Так вот, чую на вас серьезное проклятие, что соки последние из тела немощного выпить готово, — снова перебил я, не церемонясь. Храмовник знает, о чем бабка поведать собиралась, мне совершенно не интересно.
Привратница выпучила глаза, потом схватилась за рот, далее ее руки скользнули к груди. Первый порыв был вернее, язык — твой враг, сейчас и поправим.
— То-то у меня сердчишко шалит в последнее время, — запричитала она. Я с важным видом кивнул. — Как же быть и что делать?
— Мои услуги стоят дорого, но вам отвечу по доброте душевной. — Риэля понесло, Риэль вошел во вкус. — Надобно в сутках произносить слов не более пары часов, в смиренном молчании кроется спасение от проклятия вездесущего. Тогда и спадет наговор непотребный.
Старая женщина чуть ли не в ноги мне поклонилась, пора заканчивать праздник абсурда.
— Буду приглядывать, по мере возможности, — многозначительно поводил руками над ее столом, — а пока пойду, дела не ждут.
— Конечно-конечно, а может, в церковь сходить, чтоб наверняка?
— Лишним не будет, — великодушно позволил я, смутно догадываясь, о чем зашла речь. — Но молчание — золото прежде всего! Никакой скверны из уст!
Уверенный в совершенном благом деле, я дождался утвердительного кивка и шагнул в разверзнувшиеся двери подъемного механизма. Тут же скривился от собственного отражения в зеркале — с такой одухотворенной физиономией впору стучаться в приход Девятого Храмовника. Если к завершению дня никого не укушу и останусь в относительно трезвом уме, можно будет смело считать, что я достиг нового уровня самоконтроля. Вернусь домой — стрясу с Архимудрейшего Светоча синюю ленту, нет, сразу желтую, пусть попробует отказать. Я на него тогда Марину натравлю, пусть узнает, где фейри ночуют. Так я разглагольствовал, ведя внутренние монологи, ровно до тех пор, пока не переступил порог своей новой обители. Пресвятые демиурги, забираю все слова назад, нас и здесь неплохо кормят.
Ника встречала героя, как истинно благодарная леди — кверху очаровательной пятой точкой, то и дело соблазнительно ею покачивая. Я умилился: вот и светлая полоса во мраке. Как говорится, за все хорошее да воздастся! Можно было бы протянуть руки и забрать заслуженное воздаяние, но вопль здравомыслия напомнил: у вредины на сей счет вполне найдутся иные мыслишки. Рисковать здоровьем желания не ощущалось, все жизненные соки вместе с духом авантюризма выпила гарпия под прикрытием миловидной девицы.
Я привалился к косяку и всецело предался эстетству. Долго услаждать взор мне не дали, кто бы сомневался. Услышав звук закрывшейся двери, Ника откинула мокрую тряпку и выпрямилась. Я разочарованно вздохнул и сделал вид, что очень занят шнурками ботинок.
— Капец вы долго! Я не только выспаться успела, но и почти всю квартиру отдраила, — восхитительно-заманчиво поприветствовала человечка.
Лишаю ее звания леди! Надо же так испортить момент, никакой романтики. Сдержал едкие комментарии и пожал плечами.
— Знаешь, мы не на увеселительную прогулку катались, — воззвал к остаткам ее совести. — А с твоей… э-э-э, с позволения сказать, подругой вообще час за три идет. У меня седых волос не прибавилось, посмотри?
Ника хихикнула, откидывая налипшую прядь со лба. Мой взгляд скользнул в вырез ее рубашки с бесстыдно расстегнутыми пуговицами. Трудно было остаться равнодушным к провокационному наряду человечки — у нас дамы исподнее целомудреннее носят. Силой воли подавил заворочавшиеся в глубине инстинкты, и не только они, надо признаться, подали признаки жизни. Ох, как тяжело! Нет, я точно заслужил желтую ленту, выстрадал.
— Что, сильно она тебя доставала? — сочувственно поинтересовалась Никуля, вновь склоняясь для продолжения грязного, во всех смыслах, занятия.
