Зато очень радовало отношение соседа: он не давил, ни на что не намекал и не смотрел с укором. Будто вообще ничего особенного между нами на корпоративе не происходило. И его бережное отношение в тот вечер, внимательность к малейшим перепадам моего настроения… Боги, кажется, я основательно влюбилась в подобранного на улице парня, которого знаю без малого три недели. Это финиш, это я себя переплюнула! Но так мог бурчать лишенный права голоса мозг, а сердце словно воздушными, щекотными пушинками набили — так хорошо на душе было, и улыбаться хотелось беспрестанно.
Вот и теперь, сидя на совещании со спонсорами по тому самому зайцевскому проекту, где повсюду красовался мой дивный мужчина, я летала в облаках. Вроде бы меня уже третий раз окликают…
— Вероника Витальевна, у вас все хорошо? — Голубицын Леопольд Артурович, собравший нас по традиции ни свет ни заря, с подозрением поглядывал в мою сторону.
Жаворонок, мачеху его за ногу, кровососущий, уже битый час прикапывался к деталям, не имеющим никакого отношения к задачам конечного продукта. Посмотрела бы я на его трясущийся второй подбородок, если бы мы не сыскали замену модели в рекордные сроки. Ребята всю прошлую неделю головы не поднимали, допиливая его хотелки — заказчик же всегда прав. Голубицын хоть и не был истиной в последней инстанции, скорее прокладкой между царем и народом, считаться с его мнением приходилось. Крупный партнер — утка, несущая условно золотые яйца, и в данном сотрудничестве рука руку мыла, хоть и подвешивала неимоверно. Полагаю, чувства у нас были взаимные, и моя расфокусированность действовала дядьке на нервы.
— Да, все отлично. Если к презентации вопросов больше нет, то запустим ее в тираж через четыре дня. Как раз к самому празднику — конверсия будет отличной.
— Через три. Давайте, вы поднапряжетесь, и мы выползем не тютелька в тютельку, а зарекомендуем себя с наилучшей стороны. Мол, даже раньше обозначенного в договоре срока.
— Всего один день, не думаю, что это как-то особенно оценят.
— Знаете, иногда мелочь, а бывает приятной, — не унимался Голубицын.
Смерила взглядом утирающего лоб платочком мужчину и вздохнула: погоду ему сделает один день, как же. Что за навязчивое желание прогнуться в мелочах? Ну да фиг с ним! Просто я нашим цену набивала, ибо знала, что все готово и запускать можно теоретически хоть завтра.
— Хорошо, Леопольд Артурович, исключительно ради вашего спокойствия мы вывернемся наизнанку, но через три дня все будет сделано.
— Вот и отлично! — потер он руки. — Не сомневался в ваших возможностях.
Не сомневался он… А кто на прошлой неделе в истерике бился и чуть ли не руки заламывал, угрожая лишить всех премии? Улыбнулась «любимому» партнеру самой воодушевленной улыбкой, на какую была способна. Тактическая уступка и еще одно выигранное сражение в сухом остатке — я сделала это!
Теперь и о празднике впору подумать, мавр может уходить. Оставшаяся текучка — сущая безделица, я раскидаю ее на раз-два, а если и нет — не страшно. Пускай уходит в следующий год. Нельзя же просто так взять и все сделать, это было бы слишком просто. В приподнятом настроении я спешила по коридорам родного здания и смотрела на мир сквозь подозрительно розоватые очочки. Чудны дела творятся под Новый год!
В кармане зазвонил телефон:
— Кто говорит, слон?
— И что мы курим? — нисколько не смутившись, в тон ответил Игорь.
Ой, его уже, по-моему, ничем с толку не собьешь — стреляный воробей.
— Стихи Чуковского, что же еще? — рассмеялась я.
— Это хорошо, что ты веселая. Умничка, мелкая, — похвалил друг.
Я остановилась и обреченно уточнила:
— Надо ехать давать показания?
— Надо, — не стал кружить он. — И каратиста своего прихвати.
— Что там? — голос сразу осип. Прочистила горло, повторила: — Хана праздникам?
— Зря я тебя похвалил, — пробурчал добрый опер. — Чего сразу хана? Откуда столько упадничества? Все супергуд, можно сказать, хотя кому как, — усмехнулся. — Сидеть Бесу так долго, что ты внуков вынянчить успеешь. Я гарантирую это.
Ух, в ногах появилась слабость. Скоренько доковыляла до своего кабинета и присела на ближайший стул.
— Подробности?
— Началось, — возмутился Игорюня. — Приезжайте, сказал, и не тыкай палочкой в муравейник, а то укушу-у-у!
Хихикнула: опять, поди, с дочей мультиков насмотрелись.
— Ну скажи-и-и, я же умру от волнений, — захныкала в трубку.
— Всплыли по нему еще кое-какие подробности, и отпечатки на порошке его. Мы снова поговорили… душевно. Не телефонный разговор, Ник, да и тебе вся эта кухня зачем? Настроение только портить. Твое дело маленькое: исправно появляться, когда вызовут, давать показания, подписывать бумажки. Панду свою не забудь, кунг-фу которая.
Я покивала, словно бы друг мог меня видеть.
— А ты его… ну, он сам признался?
— Сам, сам. Завязывай, ладно, тихим сапом инфу выуживать. Он уже на все согласен, недолго птичка ерепенилась. Как я и предполагал, чмырь он занюханный, зато сколько понтов было. Короче, вот тебе оно надо? — вновь воззвал к моей сознательности друг.
Действительно, и так придется поучаствовать в грязном деле. Так чего ж еще туда по собственной воле закапываться? Мало Вадим мне крови попил, что ли?
— Мы будем. Говори, куда и во сколько?
Игорь продиктовал пароли-явки. Машинально подгребла листы бумаги, записала.
— Спасибо! Что бы я без тебя делала?
— Сухари сушила, — рассмеялся опер с явной профдеформацией. — Че началось-то, мелкая? Давай не кисни.
— Не кисну, я вообще…
Чуть не ляпнула: «улетаю на большом воздушном шаре».
— С бабочками в животе? — ехидно поинтересовался друг.
Что?! Чуть трубку не выронила — вот это чуйка. Даже поозиралась, будто он следить может.
— Ты… э-э-э, слишком брутален, чтобы оперировать такими понятиями.
Игорь расхохотался.
— У меня две дочери, не забыла? И «жона».
— И сестра, — вставила я свои пять копеек.
— Во-во, я бы рад не знать, да вот как-то…
Прям так и видела, как он разводит руками. Его постную мину после знакомства с нашумевшими экранизациями девчачьих бестселлеров можно было в смехопанораму отправлять.
— С Крыловым пообщался? — найдя единственное логическое объяснение сверхпроницательности друга, уточнила я.
— Он мне и видяху скинул, — с потрохами сдал друга Игорь.
Я изобразила фэйспалмище.
— Вы хуже бабок у подъезда, ясно? Фу такими быть!
— Да-да, нам так стыдно, так стыдно, — весело сообщила трубка. И уже гораздо серьезнее: — Буду теперь за тобой бдить: на фиг надо на те же грабли, ты согласна?
