Германия в 1000 году была, бесспорно, крупнейшей и сильнейшей в военном отношении западной державой, хоть и уступала внутренней устойчивостью своей каролингской предшественнице, не говоря уже о южных государствах, прибегавших к налогообложению. (Коль скоро я перешел на современные названия, нелишне будет добавить, что в состав «Германского королевства/империи» до конца Средневековья входили нынешние Нидерланды, Швейцария и Австрия.) Короли-императоры династии Оттонов, своим оплотом избравшие Саксонию на севере Германии, были, как мы уже видели, богаты – благодаря доходу от земель, добыче саксонского серебра, а также уделам в Рейнской области и северной Италии. Территорию страны тяжело было держать под контролем, учитывая ее густые леса и малочисленность дорог (единственный действующий путь с севера на юг проходил по Рейну), но по крайней мере связать север и юг державы Оттонов трем императорам удалось. После 1024 года престол перешел к наследникам по женской линии – Салической династии, знатному роду из Рейнской области, что послужило поводом к развитию этого региона как политического центра. Ее короли-императоры разъезжали по Германии не меньше, чем Оттоны, однако почти не наведывались ни в Италию (разве что для коронации императорской короной), ни в большую часть Саксонии. Италия хранила относительную верность империи, хотя ее могущественные города с этого времени начали демонстрировать все большую склонность к бунтам. В то же время Саксония, утрачивая роль средоточия власти, отдалялась от остального государства и все больше противилась жесткому контролю королевских властей над серебряными рудниками – к 1073 году она тоже взбунтовалась в открытую
[178].
Первым двум королям-императорам из Салической династии – Конраду II и Генриху III (1037–1056) – удавалось сохранить прочную власть над Германией. Добились они этого за счет пышных церемониальных собраний при дворе, удовлетворявших амбиции знати, щедрой раздачи как можно более дальних земель, а также, при необходимости, военных походов против непокорных герцогов – приемы вполне традиционные. Но после 1056 года, в период малолетства наследника Генриха III Генриха IV (царствовавшего затем до 1106 года), королевская власть стала стремительно слабеть. После 1065 года повзрослевший Генрих IV также стремительно принялся ее восстанавливать, но действовал сурово и отличался тягой к нововведениям – в частности, разрабатывал (параллельно с другими правителями) новые методы контроля над своими владениями, который все больше поручался министериалам, местным управляющим рыцарского звания, но формально зависимым и потому не склонным к отмежеванию. Он настроил против себя не только саксонцев, но и южных герцогов. В 1075–1076 годах у Генриха IV разгорелся конфликт с папой Григорием VII, и тот пригрозил ему отлучением от Церкви. Генрих поспешно отправился в Италию и там – один из самых известных эпизодов истории Средневековья – простоял три дня и три ночи в снегу под стенами замка Каносса в январе 1077 года, пока находившийся внутри папа не принял его покаяние. Однако германских герцогов это не умиротворило – в 1077 году они свергли Генриха и провозгласили королем его соперника. Смута в Германии продлилась 20 лет. После 1080 года, когда отношения с Григорием испортились снова, она перекинулась и на Италию. В Германии Генрих вышел победителем в борьбе за престол. В Италии же, где ему пришлось сражаться с находившимися на стороне папы городами и сеньорами (в частности, с могущественной маркграфиней Матильдой Тосканской, помимо других крепостей владевшей и Каноссой), затянувшееся противостояние привело к тому, что к 1100 году принадлежность Италии к империи почти перестала ощущаться. Власть королей-императоров, сохранявшаяся все это время, несмотря на их нечастые визиты на земли по ту сторону Альп, теперь, по сути, закончилась, и городам, как мы еще увидим, пришлось стоять за себя самим. При более слабых преемниках Генриха IV региональная раздробленность наметилась и в Германии, хотя главенство империи по-прежнему признавалось, и при Фридрихе I Барбароссе (1152–1190) его на какое-то время удалось возродить
[179].
В этом смысле история Франции в XI–XII веках была более ровной, поскольку у Капетингов престол переходил от отца к сыну без перебоев и оспаривания с 987 по 1316 год, и даже после этого удалось обеспечить непрерывное преемство верховной власти по мужской линии до 1848 года, что было уникальным достижением не только для Европы, но и в мировых масштабах: в непрерывности престолонаследования Францию превзошла только Япония. Однако реальная власть этих королей ограничивалась королевским доменом, простиравшимся на 120 километров от Парижа до Орлеана на Луаре, и правом назначения епископов на основной территории северной Франции. Остальная часть королевства была по сути независимой: герцоги и графы, такие как Гильом V Аквитанский, с которым мы познакомились в начале главы, утверждали собственную власть почти без оглядки на короля. При этом правители XII века могли при необходимости созвать ополчение почти со всего королевства, как сделал Людовик VI (1108–1137) ввиду угрозы германского вторжения в 1124 году, или выступать как судьи на тяжбах, которые велись далеко за пределами королевского домена, как Людовик VII (ум. в 1180) на многолюдном королевском суде 1155 года. К XII веку узы верности королю постепенно крепли, чем, как мы видели в главе 1, успешно воспользовался Людовик VII в Тулузе в 1159 году в противостоянии с королем Англии Генрихом II, который к этому времени владел – благодаря приданому супруги и своему наследству – немалой частью Франции. Но лишь к концу XII века, когда достаток быстро растущего Парижа обеспечил полноценные поступления в казну, сын Людовика VII Филипп II Август смог выступить против сына Генриха II Иоанна и отвоевать в 1202–1204 годах ядро своих французских земель, в результате чего король Франции впервые за 300 лет занял главенствующее положение в собственном королевстве. Но это произошло позже, а пока история Франции оставалась историей отдельных герцогств и графств. Какие-то из них – Фландрия, Нормандия, Анжу и Тулуза, к которым в XII веке добавился королевский домен, – сохраняли относительную однородность: их правители внушали достаточно страха, чтобы удерживать стратегический контроль над замками и землями и не выпадать из системы земельных пожалований. В результате в игре оставались – пусть невольно – и более мелкие сеньоры вроде Гуго де Лузиньяна. Другие области – Шампань, Бургундия, а после Гильома V и значительная часть Аквитании – дробились, иногда в начале XI века достаточно быстро, на все более и более мелкие земли, в некоторых случаях превращаясь в скопления независимых уделов под властью сеньоров, имевших по горстке замков на брата
[180].
Единство в этот период сохраняла только Англия. Да, возобновившиеся набеги скандинавов с 990-х по 1010-е годы привели к временному удалению из страны короля Этельреда II (ум. в 1016) – еще одного любителя жестких, непопулярных и зачастую неудачных мер – и некоторой смуте, однако к 1016 году страна была завоевана датчанами, которые создали объединенное английско-датское королевство под владычеством Кнута (ум. в 1035), о котором рассказывалось в предыдущей главе. Кнут благополучно укрепился на английском троне и правил в английской манере, создав собственный круг приближенных из английских и датских семей. После 1042 года при сыне Этельреда Эдуарде Исповеднике произошел возврат к традиционному укладу, но королю пришлось обороняться от Кнутовых приспешников, один из которых после смерти Эдуарда в 1066 году взошел на трон как Гарольд II. Напряженной обстановкой воспользовался Вильгельм Незаконнорожденный, герцог Нормандии, не имевший серьезных оснований претендовать на английский трон: вторгшись в Англию, он разбил Гарольда в битве при Гастингсе. В конце 1060-х годов Вильгельм – в историю вошедший как Завоеватель (ум. в 1087) – лишил владений почти всю английскую знать, передав ее земли французам. Аналогов такого целенаправленного уничтожения всего правящего класса разом Европа не будет знать до 1917 года
[181].
