Крепла централизованная власть и в Италии. Наиболее выражен этот процесс был на юге, где Рожер II Сицилийский (1105–1154) в ходе войн 1127–1144 годов объединил все нормандские княжества, и папа Анаклет II признал его в 1130 году королем. С этих пор в нормандском Сицилийском королевстве с богатой столицей Палермо верховная власть почти всегда оставалась прочной, опираясь на разветвленный греко-арабо-латинский аппарат, представленный в провинциях назначаемыми королем юстициариями. Эта организационная структура пережила и завоевание Сицилии германским императором Генрихом VI в 1194 году, и долгий период малолетства его сына Фридриха II (1197–1250). Взойдя на престол, Фридрих стал одним из главных адептов централизованной власти на Сицилии и в королевствах южной Италии. Характерными ее чертами было законодательство, восходившее к римской традиции, довольно высокие налоги и методичная борьба с частными сеньориями, и, в отличие от некоторых более честолюбивых правителей других стран XIII века, Фридрих II почти не встречал сопротивления. Политика эта продолжилась даже после очередного завоевания Сицилии – на этот раз братом Людовика IX Карлом Анжуйским в 1266 году
[265].
В северной и центральной Италии положение было иным, но некоторые параллели имелись. У 50 с лишним итальянских городских коммун начиная с XII века складывалась, как мы видели в главе 6, согласованная структура управления, во главе которой почти всегда стоял консул. Сформировалась она как раз вовремя, чтобы отразить попытку, предпринятую германским императором Фридрихом I Барбароссой (1152–1190), самым могущественным представителем династии Штауфенов, в 1158–1177 годах восстановить свою власть на севере. Теперь притязания Фридриха на императорскую власть опирались на римский закон и не были такими уж эфемерными, о чем прекрасно знали правители городов. Но на практике эта власть была слишком суровой для коммун, поэтому, один за другим поднимая мятеж и объединяясь против императора, города в конце концов нанесли ему поражение при Леньяно в 1176 году. В ближайшие столетия те или иные претенденты на верховную власть (в том числе Фридрих II после 1235 года) еще не раз пытались подчинить итальянские города, но до XVI века терпели фиаско. Таким образом, общинное управление являло собой противоположность усиливавшейся власти королей Франции, Кастилии или Сицилии. Кроме того, в нем не было стабильности; коммуны под управлением консулов не сумели преодолеть тягу внушительной военно-аристократической прослойки каждого города к делению на клики и междоусобной вражде. За последующие века города постепенно выработали институциональные способы борьбы с этим: во-первых, начиная где-то с 1190 года появились главы администрации подеста, назначавшиеся на год, получавшие жалованье и не входившие в число жителей города, а значит, предположительно не принадлежавшие ни к одной из соперничавших сторон. Затем где-то с 1250 года была учреждена должность народных капитанов, capitani del popolo, представлявших городскую элиту рангом пониже, предположительно менее склонную к образованию группировок. И наконец, начиная с 1300 года (даты везде очень приблизительные) пришла очередь signori, синьоров – единоличных правителей, которые вскоре начали передавать власть по наследству. Может быть, как основная европейская альтернатива монархической власти эти институты выглядят бледно и у монархии оставались свои приверженцы (в том числе Данте Алигьери, как мы увидим в главе 12). Но тем не менее эти перемены вели к тому, что городское управление становилось все более упорядоченным, развивались судебная и налоговая системы (в каких-то случаях превосходя аналоги в латинской Европе) и более четкими становились механизмы контроля над подведомственной территорией. Таким образом, даже раздробленная североитальянская городская власть укладывалась в основную схему развития большинства преуспевающих королевств XIII века
[266].
Папский престол тоже находился в Италии, однако власть пап распространялась на все духовенство латинской Европы благодаря тому, что к началу XII века независимость духовной власти от светской получала все более устойчивое признание. Как мы видели в главе 6, в начале XII века главенство пап в церковной сфере не было безоговорочным. В каждом королевстве имелись собственные нюансы, и епископы не всегда принимали или даже признавали указания пап, а местные харизматичные фигуры вроде Бернарда Клервоского могли обладать большим влиянием, чем далекий Рим. Изменилось это положение дел под влиянием судопроизводства. Раннесредневековое правосудие было развитым и сложным, но жалобы – будь то светские или духовные – редко выходили за пределы судебных инстанций конкретного королевства. Однако в XII веке духовные лица всей Европы постепенно стали привыкать обращаться с разногласиями к папе – равно как и светские лица по брачным вопросам, которые Церковь к этому времени уже относила к каноническому праву. Эта система набирала обороты при Иннокентии II (1130–1143) и получила еще более стремительное развитие во второй половине XII столетия. О полной централизации речи не шло, поскольку в основном церковное управление и урегулирование разногласий оставались прерогативой епископов и решались в рамках епархии. Епархии, начиная с XIII века все больше разнившиеся в организационном отношении, складывались, таким образом, в ячеистую церковную структуру, строением напоминавшую структуру светской власти. Однако каноническое право в европейских странах постепенно становилось все более стандартизированным, и возможность обращения за разрешением споров все крепче связывала епархиальную политику с римской. Здесь наблюдалась определенная диалектика: погребенная под лавиной апелляций папская курия еще при Иннокентии II стала делегировать право судебного решения тем же местным епископам и аббатам, однако эти решения можно было обжаловать в курии – что и происходило, иногда раз за разом. Эта система судопроизводства приносила папской администрации огромные деньги (курия брала взятки по-крупному), позволявшие содержать немалый бюрократический аппарат, который и занимался разбором местных дел более целенаправленно. Таким образом, вмешательство папской администрации в местные вопросы усиливалось до конца XIV века. В стратегическом отношении папский престол в конце XII столетия занимал недостаточно прочные позиции, поскольку из-за Фридриха Барбароссы и волнений в самом Риме, взбунтовавшемся против папы в 1143 году и организовавшем неподвластную ему городскую коммуну, папы находились в постоянных разъездах. Но в 1188 году Климент III помирился с городом и вернулся, и в последующие полвека на папском престоле сменялись выходцы из собственной римской аристократии, которые могли использовать созданную предшественниками международную судебную систему более решительно и целенаправленно, как показали решения Четвертого Латеранского собора
[267].
