– Соседи даже не знают, что мы сюда заезжаем. Они все на работе.
– Что ж, как только они посмотрят на нас, то заинтересуются. Мы классные и загадочные, а еще до неприличия симпатичные. – Он поднимает на меня взгляд и отстраняет стаканчик ото рта. – Кстати, Сноу, подойди-ка сюда… у тебя крыло видно.
Я думал, что крылья исчезнут или отвалятся после того, как я отдал Тоскливиусу свою магию. Но Пенни говорит, что не обязательно все сотворенное мной аннулируется, стоит мне отдать силу.
И хвост по-прежнему на месте. Баз не перестает подшучивать на эту тему:
– Он даже не драконий. Ты сделал себе хвост как у мультяшного дьявола.
– Уверен, я смог бы избавиться от него, – говорю я. – Нужно поговорить с доктором Веллбилав.
– Давай не будем спешить.
Каждое утро Пенни накладывает на меня заклинание «Это не те дроиды, которых вы ищете»
[30], чтобы нормалы не замечали мои драконьи части тела, но весь день заклинание не держится. Боюсь, однажды они покажутся во время занятий.
– Тогда скажи, что участвуешь в шоу, – посоветовал Баз.
– В каком шоу?
– Не знаю. Так мне советовала сделать тетя Фиона, если бы кто-нибудь заметил мои клыки.
Сейчас я сижу напротив База на журнальном столике, который лично поднял наверх. Баз протягивает мне стаканчик, и я делаю глоток.
– Что это?
– Тыквенный мокка брив. Я сам придумал.
– Словно пьешь шоколадный батончик, – говорю я. – Мне казалось, у нас будет чай.
– Разве Банс не купила тебе чайник? Сноу, пора уже самому разбираться с такими вещами. Самостоятельность, вот как это называется. – Он направляет палочку в сторону моего плеча и стучит по крылу. – «Здесь не на что смотреть!»
– Эй, Баз, хватит. Ты же знаешь, как я ненавижу заклинание «Здесь не на что смотреть!». Теперь люди будут весь день натыкаться на меня.
– Дареному коню в зубы не смотрят. Я не знаю заклинание Банс про роботов.
Пенни выходит из своей спальни:
– Саймон, ты не видел мой хрустальный шар?
– А должен был?
– Он в коробке с надписью «Осторожно – хрустальный шар». А, привет, Баз. Что ты здесь делаешь?
– Банс, теперь я постоянно буду здесь. Буду приходить к вам днем и ночью.
– Ты пришел помочь нам с переездом?
Баз закрывает свой напиток:
– Хм. Нет.
Мы с Базом обсуждали, не найти ли нам квартиру после того, как он окончит Уотфорд. Он вернулся, чтобы доучиться вторую четверть, но я не смог. В смысле, возможность у меня была, хотя я находился под домашним арестом: мама Пенелопы разрешила бы мне.
Я вернулся туда лишь однажды, на выпускной бал База, весной. Может, наведаюсь еще когда-нибудь. Когда все останется в прошлом. Я хотел бы сходить на могилу Эб. Ее похоронили глубоко в Лесу.
Агата тоже не вернулась в Уотфорд. Родители не стали заставлять ее. Теперь она учится в Калифорнии. Пенни сказала, у нее есть собака. Я пока не разговаривал с Агатой. Некоторое время я ни с кем не разговаривал, кроме База и Пенелопы.
Рассмотрение дела о смерти Мага длилось три месяца. В итоге меня признали невиновным. Как и Пенни. Она понятия не имела, что я скажу то, что сказал после ее заклинания, а я понятия не имел, что сказанное мной убьет Мага.
Я думал, что без него мир магов развалится на части. Но прошло уже семь месяцев, а война не началась. Думаю, и не начнется.
Магу не нашли замену.
Ковен решил, что миру магов не нужен лидер, по крайней мере сейчас. Доктор Веллбилав предложил, чтобы место Мага оставили за мной, а я пытался не рассмеяться как сумасшедший.
Думаю, я все же… сумасшедший.
Обязан им быть.
Я даже встречаюсь со специалистом, чтобы обсудить это, – с магическим психологом из Чикаго. Таких, как она, только трое во всем мире. Мы проводим сеансы по скайпу. Я хочу, чтобы Баз тоже побеседовал с ней, но пока он меняет тему каждый раз, когда я упоминаю об этом.
Вся его семья переехала в другое имение, на севере.
Магия не вернулась в Гемпшир. Или в другие мертвые зоны. Но с Рождества дыр не возникало. В тот день появились дюжины новых дыр. Чувствую себя ужасно, ведь я мог это предотвратить. Время от времени мне звонит отец Пенни и рассказывает, что ситуация не ухудшается. Хочет меня этим успокоить. Я даже съездил с ним в несколько экспедиций. В отличие от волшебников, мне ничего не стоит посетить дыру: у меня нет магии, которой я могу лишиться. В смысле… это, конечно, не совсем просто, но по другим причинам.
Отец Пенни считает, что в конце концов магия вернется в мертвые зоны. Он показал мне исследования о растениях в Чернобыле и о калифорнийском кондоре. Когда я сказал, что поступаю в университет, профессор Банс ответил, что мне стоит заняться экологической реконструкцией. «Саймон, – сказал он, – это может залечить твои раны».
Не знаю. Начну пока с основных курсов и посмотрю, как пойдет.
Через несколько недель Баз начинает учебу в Лондонской школе экономики. Его родители учились в Оксфорде, но Баз сказал, что лучше в него вонзят осиновый кол, чем он уедет из Лондона.
– И это правда сработает? – спросил я.
– Что?
– Кол?
– Сноу, думаю, кол в сердце убьет кого угодно.
Все-таки иногда он называет меня Саймоном, но только в моменты нежности. Такие случаются и до сих пор. Полагаю, я гей, но мой психолог говорит, чтобы я пока не включал это в пятерку главных проблем, с которыми должен сейчас разобраться.
В любом случае мы с Базом подумывали жить вместе. Но оба решили, что после семи лет совместного проживания неплохо будет иметь других соседей. А с Пенни мы давно обсуждали этот вопрос.
Но я никогда не верил, что до этого на самом деле дойдет.
Я не думал, что буду иметь все это: квартиру на четвертом этаже с двумя спальнями, чайником и сероглазым вампиром, сидящим на диване и копающимся в новом телефоне.
Я не думал, что мы оба выживем.
Если так подумать, то я не много отдал – свою магию. За жизнь База. И за свою.
Иногда мне снится, что я все еще обладаю ею. Что я срываюсь, а просыпаясь, не могу понять, правда ли это.
Но дыма нет. Мое дыхание не обжигает. Кожа не мерцает, и нет ощущения, что в груди взрывается сверхновая.
Вместо этого лишь пот и паника, а сердце бежит впереди меня. Мой доктор из Чикаго говорит, что для такого, как я, это нормально.
– Для неудавшегося суперзлодея? – спрашиваю я.
Она улыбнется, чисто профессионально:
