Наташа Питч-Гримм погибает, защищая Уотфорд от темных существ.
В безопасности ли наши дети?
– Я этого не видел, – говорит Баз, забирает книгу, садится на мой стул и читает статью вслух: – «Нападение произошло за несколько дней до начала осенней четверти. Только представьте, что за кровавая бойня разразилась бы в обычный уотфордский день…
Мистрис Мэри, управляющая яслями, сказала, что один из монстров напал на Гримм-Питч сзади и сжал клыками ее шею, после того как она искусно обезглавила другого, угрожавшего ее собственному сыну. «Она напоминала саму Фурию, – сказала Мэри. – Все было как в кино. Чудовище укусило ее, и она выдохнула: „Тигр, тигр, жгучий страх, ты горишь в ночных лесах“
[17], а потом они оба вспыхнули…»
Баз замолкает. Выглядит он ошарашенным.
– Я этого не знал, – сказал он, обращаясь скорее к книге, чем ко мне. – Не знал, что ее укусили.
– Что еще за «Тигр, тигр…»?
Я не договариваю. Лучше мне не произносить вслух незнакомые заклинания.
– Это заклинание для приношения в жертву, – говорит он. – Было популярно среди наемников… и отвергнутых любовников.
– Значит, она убила себя? Намеренно?
Баз закрывает глаза и роняет голову, нависая над книгой. Мне хочется как-нибудь утешить его, но вряд ли тебя может утешить твой злейший враг.
Если только не… Черт возьми, я ему не злейший враг, так?! Вот пекло!
Я по-прежнему стою рядом с Базом, а потом слегка толкаю его в плечо – такая попытка утешить – и тянусь к книге. Читаю с того момента, где он закончил:
– «Ее пятилетний сын Тиранус Бэзилтон был потрясен, но не ранен. Его отец Малькольм Гримм забрал мальчика в семейное имение в Гемпшире для восстановления. На момент написания статьи созвано чрезвычайное совещание Ковена, чтобы обсудить нападение на Уотфорд, обострение ситуации с темными существами и назначение временного директора. Многие призывают закрыть школу, пока не завершится борьба с темными существами, а также есть предложения присоединиться к проекту американцев и скандинавов по посещению нашими детьми школ нормалов». Насчет этого есть еще статьи, – говорю я, – про то, что делать с Уотфордом. Я прочитал репортажи за несколько месяцев. Куча совещаний, дебатов, передовиц. А в феврале Маг стал руководителем.
Баз смотрит куда-то в пустоту. Волосы закрывают ему глаза, руки скрещены, он держит себя за локти. Я вновь пробую утешающий жест – на этот раз кладу руку ему на плечо.
– Ничего страшного, – говорю я.
Баз смеется, точно отрывисто лает:
– Все, что угодно, только не это.
– Да нет же. Ничего страшного, если ты не в порядке. То, что ты чувствуешь, нормально.
Он поднимается, стряхивая мою руку:
– Значит, так тебе говорят друзья, когда ты подрываешь очередной участок школьной территории? Знай, они тебе врут. Ничего не в порядке. И не будет. Пока твои срывы были предвестниками еще более страшных событий. И тогда ты не будешь в порядке, Сноу, так ведь?
Я чувствую, как мою спину и плечи заливает краской, и отхожу от База, стараясь успокоиться:
– Речь не обо мне.
– Я бы так не сказал, – фыркает он, – но раньше я ошибался. Речь всегда идет о тебе.
Бросаю книгу на стол и направляюсь к двери. Следовало догадаться, что это не сработает. Баз неисправимый мерзавец, даже когда совершенно несчастен.
– Я думала, ты занимаешься, – говорит Пенелопа.
Она поставила на обеденный стол ноутбук и разложила вокруг себя бумаги. Рядом стоит чайник, но чай, скорее всего, уже остыл.
Я кладу руку на чайник и говорю:
– «Некоторые любят погорячее!» – Слышу, как закипает вода, и от крышки вниз бежит тонкая как волосок трещинка. – Я помогал Базу, но уже закончил. Насовсем.
Пока я наливаю чай, Пенелопа, сморщив носик, смотрит на треснутый чайник. Могу догадаться, о чем она думает: «Этого не должно было произойти». Потом она поднимает голову и морщит нос в мою сторону:
– Ты помогал Базу?
– Да. Я совершил ошибку. – Я сажусь и отхлебываю чай, обжигая язык.
– Зачем тебе помогать Базу?
– Долгая история.
– Саймон, в моем распоряжении уйма времени.
В этот момент мы слышим первый крик. Я поднимаюсь, опрокидывая стол и нанося более существенный ущерб чайнику.
Со двора в столовую бегут дети. Все они кричат. Я хватаю пробегающую мимо меня первогодку, практически поднимая ее в воздух:
– Что случилось?
– Дракон! – кричит она. – Тоскливиус послал дракона!
Меч тотчас же оказывается в моей руке, я бегу к двери. Пенни не отстает.
Во дворе пусто, но возле фонтана остался след от огня, а под ногами – полоска выжженной земли. Я ощущаю в воздухе присутствие Тоскливиуса: то опустошающее тянущее чувство, сухость и зуд. Сейчас почти все уотфордские студенты способны распознать это ощущение: оно почти как сирена.
Я бегу сквозь первые и вторые ворота. Не успеваю я выйти на подъемный мост, как под аркой меня сбивает с ног волна жара. Передо мной стена опаляющего дыхания. Я закрываю лицо рукой и чувствую, как Пенни тянет меня за рубашку сзади. Она заносит ладонь с кольцом над моим плечом:
– «Не тронь!»
[18]
– Что это такое? – кричу я.
– Защитное заклинание. Но оно не сработает, если дракон не знает песни.
– Откуда дракону знать песню?
– Саймон, я делаю, что могу!
– Я даже не вижу его! – кричу я. – А ты?
Зато я слышу, как хлопают его крылья. Река пламени изливается на Поляну, и я смотрю наверх – чудовище устремляется на нас. Он похож на красного тираннозавра Рекса с желтыми кошачьими глазами и огромными и упругими красными крыльями.
За моей спиной Пенни по-прежнему накладывает заклинания, чтобы опустить существо на землю.
– А что мы станем делать с ним на земле? – спрашиваю я.
– Постараемся избежать бомбардировки огнем!
Пытаюсь вспомнить прошлый раз, когда сражался с драконом, но тогда мне было одиннадцать и, кажется, я просто взорвал его. «Подлети поближе, – думаю я, глядя на монстра, – чтобы я мог взорвать тебя».
Дракон извивается в воздухе, не атакуя нас пламенем, и на минуту мне кажется, что у Пенни сработало какое-то заклинание. Но потом я вижу цель чудовища – группу детей, курса с третьего, которые припали к земле под тисовым деревом.
