– Итак, ваше величество, я даю вам все гарантии, что ничего из услышанного здесь не станет достоянием общественности. Прошу вас говорить при моём секретаре так же свободно, как если бы его и вовсе не было.
– Но он есть.
– Считайте его невидимкой.
– Уговорили.
Его величество вальяжно развалился в кресле, и я, изо всех сил изображая из себя пустое место, тихонечко достал блокнот и электроперо.
Рассказ приезжего короля из незнакомой мне Богемии был несколько пространен, поэтому я позволю себе воспроизвести его вкратце. Так сказать, ничего лишнего, только синопсис.
Итак, Вильгельм Тесноглидек (что в переводе означало «узкоглазый») получил в наследство маленькое европейское княжество с претензией на корону. Богемия, находящаяся в центральной части Чехии, обладала благодатной землёй и славилась своим вином и хрустальными изделиями.
Предыдущие монархи так любили это самое вино, что оставили молодому королю пустую казну и кучу долгов в придачу. Молодой Тесноглидек засучил рукава и работал как каторжный, дабы обеспечить себе хоть какой-то средний уровень достатка. Он даже женился ради денег на милой принцессе Анне-Софии Бранденбургской, принадлежавшей к австрийской монаршей ветви.
Молодожёны вложили приданое в модернизацию производства, и маленький заводик в Подебрадах наконец начал приносить некоторую прибыль. В прошлом году его величество купил небольшой особняк в Лондоне, сделав его посольством Богемии, а подвалы под домом превратил в винные погреба. Ему даже удалось подписать на днях большой заказ на производство хрустальных ваз для зимней резиденции нашей королевы, но… договор был утерян.
Или, что ещё вернее, украден!
Поскольку сам монарх Богемии обязан был по-любому сдержать слово и поставить дорогущие вазы, но без договора он не получит за них ни пенса, и его градоообразующее предприятие гарантированно захиреет.
– Почему нельзя попросить подписать второй договор? – спросил я.
– Хм… потому что… нельзя! – вдруг густо покраснел король.
– Что же было в том документе, что вы не смеете признаться в его потере? – Месье Ренар сделал вид, будто бы задумался над неразрешимой задачей. – Вы и королева. Эффектный мужчина и скучающая женщина, большой подряд на предмет роскоши, пусть не самой необходимой, но почему-то вожделенной. Какой рукой её величество королева Британии поставила свою подпись?
– Сэр, вы преступаете границы допустимого!
– Неужели это столь бестактный вопрос? – искренне удивился Лис. – Так левой или правой? Я не думаю, что это могло иметь решающее значение, но ваше молчание, обида в глазах, сжатые губы и скрещенные на груди руки говорят нам… мм… Алый или розовый?
– Алый, а что… – невольно проговорился Вильгельм Тесноглидек и в ужасе запечатал ладонью рот.
– Она поставила не подпись, а отпечаток губ с алой помадой, – неожиданно прозрел я, получив за это едва заметный ободряющий кивок учителя. – Так вот почему нельзя повторить подписание договора. Вы никогда не сможете признаться нашей королеве, что потеряли бумагу с её поцелуем.
– Не только это, – поправил меня месье Ренар. – Его величество никогда не сможет сказать своей жене, что получил столь явное одобрение сделки от первой леди Британии! Сколько я знаю австриек, они не прощают такие вещи. Верно ведь?
– Анна – милейшая женщина, и я очень её люблю, – не сразу нашёлся с ответом король. – Но если она узнает, что на договоре о вазах стоит поцелуйчик…
– Развод?
– О да! Само собой! Но у неё есть принципы, и сначала она собственноручно кастрирует меня садовыми ножницами ночью.
Мы втроём невольно замолчали. Оказывается, не все настоящие принцессы – милашки с «бабочками в животе», среди них встречаются и весьма суровые Минервы с твёрдой рукой и железной волей.
Король полез за пазуху, достал золотой медальон и, раскрыв его, показал нам.
На одной половинке был его собственный портрет, на другой – белокурая девица с голубыми глазами, лошадиной улыбкой и такой выдающейся нижней челюстью, что ей можно было бы колоть орехи, забивать гвозди, крошить в пыль каменную соль или использовать как орудие пыток, ломающее кости.
– Она… очень мила, – после продолжительного молчания заключил Ренар. – Сколько за ней было приданого?
– Мне хватило на восстановление завода по производству хрусталя, открытие шести новых винокурен, взнос за участие в Парижской выставке, покупку рекламной линии продвижения богемского вина в Европу плюс принесшее победу участие на конкурсе шипучих вин. Мы даже переплюнули французов с их шампанским.
– И всё же, глядя на её лицо, дерзну предположить, что вы женились по любви, – заключил я.
Взрослые посмотрели на меня с тоской, подумали и согласились.
– Итак, что же вы хотите от нас?
– Найдите этот проклятый договор! – в голос возопил несчастный король.
Пока сердобольный Шарль отпаивал его величество всякими крепкими напитками, мой наставник, не торопясь, аккуратно и крайне деликатно пытался уточнить все детали.
Их было немного, но хоть что-то. Получалось, что тот самый компрометирующий договор был утерян не далее как позавчера, когда его величество Тесноглидек со своей супругой проводили инвентаризацию винных подвалов. Опасную бумагу он хранил в маленькой шкатулке для личной переписки, которую, в свою очередь, прятал за колоннадой бутылок «Модры Португал»
[5].
Получается, что таинственный некто смог проникнуть в дом, украсть договор и шантажировать короля Вильгельма уже с трёх сторон. Скандал мог бы накрыть и Чехию, и Великобританию, и Австрию, что в современном мире вряд ли бы хоть кого сильно обрадовало.
Однако международная политика, по мнению моего учителя, не столь проста и её компромиссы всегда оплачены не только деньгами, но и чьей-то кровью. В общем, как вы, наверное, уже догадались, мы взялись за это дело. Мысленно я уже даже назвал его для себя «Скандал в Богемии», если конечно, такого названия ещё ни у кого не было.
После того как его величество покинул наш дом, пытаясь остановить пустой кеб под дождём на улице, Лис улыбнулся мне и сказал:
– Даже если это полная подстава с одной лишь целью выманить нас из дома, я готов! Дьявол меня раздери, если я упущу возможность решить такую задачку, да ещё в подвалах, полных богемского вина.
– Я с вами, сэр!
– Стыдись, Майкл. Ты ещё маленький.
– Значит, как с бандитами драться, так не маленький, а как в винный погреб…
– Я в курсе, что в Британии принято поить детей алкоголем уже с восьми лет, – упёрся рогом мой учитель. – Но у нас во Франции эта цифра отодвигается до шестнадцати. Так что только смотреть и нюхать, не более. Я не потерплю пьянства на работе!
