– Где Верховный командующий Виник? – спросил Аэро. – И остальные майоры?
– Вас это не касается, – отрезал Дойл и возбужденно постучал пальцем по экрану планшета. – Симуляцию запускаю я. Верховный командующий удостоил вас чести, пойдя на сделку, а его замена уже готова сражаться. Больше вам знать не положено. – Аэро сдаваться не хотел, но тут майор добавил: – Две минуты – иначе вам засчитают поражение.
Не успел Аэро ничего ответить, как ему на голову надели шлем. Мягкая подкладка заглушала все звуки извне, но датчики, пока он не войдет в камеру, не заработают. Юный оружейник, который нес за Аэро шлем, улыбнулся и, шурша мантией, отошел к своим. Старейшина еще раз поклонился Аэро: его лицо лучилось любовью.
– Жаль, но мы должны вернуться в Кузню, – сказал он на прощание. – И без того отлучились надолго, а за станками нужно приглядывать постоянно. Два моих брата будут наблюдать за схваткой из комнаты управления. И помните, что я вам говорил.
– Спасибо, брат, – поблагодарил Аэро, его голос звучал приглушенно из-под шлема.
Оружейники удалились, и Дойл разве что не втолкнул Аэро в камеру симулятора. Дверь с шипением закрылась, ударили струи холодного воздуха, когда сработали гермозатворы. Аэро встал в углубления в полу, как и положено, и обнажил фальшион. Он не спешил придавать ему какую-либо форму, пока не увидит место дуэли – ни одному из бойцов о нем заранее знать не полагалось. На изнанке шлема зажегся зеленый огонек, и в наушниках раздался голос Дойла:
– Верховный командующий Виник обвиняет Аэро Райта в измене и дезертирстве. – Его речь транслировалась на весь корабль. – Он убил Верховного командующего Бриллштейна и завладел Маяком.
Ложные обвинения вызвали новую волну гнева: это Виник убил предыдущего Верховного командующего и подставил Аэро. Сам Аэро ни за что не поднял бы оружия на командующего колонией, и уж тем более – на родного отца.
– Аэро Райт потребовал суда поединком и сойдется в бою с майором Даникой Ротман, – будто в насмешку продолжал Дойл. – Настройки выставлены на максимальный уровень, бой – насмерть. Да победит сильнейший.
Аэро почувствовал, как программа загружается в шлем. Вот он стоит в камере симулятора, а вот – перенесся в другое место, залитое ослепительным солнечным светом.
«Где я?» – подумал он, учащенно дыша.
Когда глаза наконец привыкли к полуденному солнцу, он понял, что стоит посреди широкой ямы, усыпанной желтым песком. Ноги скользили, и утоптаться не получалось. Аэро завертел головой, чтобы сориентироваться: яму окружала замкнутая круглая стена. Лишенная дверей, она была усеяна сотнями сводчатых ниш в несколько уровней, и в каждой имелось по скамье. Крыши не было, и солнце палило нещадно.
Маяк начал пульсировать, и Аэро услышал голос отца: «Сынок, оглядись: вдруг увидишь что-нибудь важное?»
Аэро завертелся на месте. Площадка была ровная, стихия тоже не грозила вмешаться. По крайней мере, пока.
Похоже, Аэро перенесся… на арену для боев.
Аэро начал припоминать уроки истории. Конструкция теперь казалась ему знакомой… Ну конечно же, это Колизей, древнеримский амфитеатр, на арене которого сражались гладиаторы.
Внезапно раздался злобный крик:
– Смерть дезертиру!
Прямо перед Аэро материализовалась Даника, вооруженная альшписом. Она ткнула Аэро в живот, но он успел превратить фальшион в щит и отвести удар. Брызнули золотистые искры. Скамьи в нишах тем временем заполнялись аватарами солдат, которые подключились к трансляции.
Даника быстро среагировала, и трибуны взорвались радостными возгласами.
– Смерть дезертиру! – кричали солдаты.
Зрители подхватили боевой клич Даники. Ободренная, чувствуя бурлящий в крови адреналин, Даника изящно завертелась и уже из новой стойки сделала повторный выпад, чуть не пронзив Аэро голову.
Аэро попятился и едва не потерял равновесие. Его накрыло холодной волной страха: с тех пор как они дрались последний раз, Даника свое мастерство повысила, тогда как Аэро, беглец, просто не мог позволить себе заниматься с оружием. Впервые в жизни он усомнился в победе.
«Звездное пекло! – выругался он про себя. – Да я уже проигрываю».
Не успел Аэро это подумать, как Даника атаковала.
Часть четвертая. Прегрешение
Воевать надо: мы защищаем свою жизнь и честь от убийцы, изувера и разрушителя. Однако не по душе мне ни сверкание острых мечей, ни посвист быстрых стрел, ни слава великого воителя. Все это надобно лишь затем, чтобы оборонить то, что мы обороняем…
Дж. Р. Р. Толкиен. «Две твердыни»
[6] Глава 30. Палата синода (узник)
– Подъемыши ограбили Десятый сектор!
Услышав тяжелые шаги и крики из палаты Синода, узник натянул цепи и приник ухом к толстой двери. Приглушенная, неразборчивая речь снова сменилась криками:
– На что им Склад запасных частей? Там же один старый хлам…
– Сколько вам еще говорить! Нечестивцы хотят распространить смуту и богохульство по всей колонии. Нельзя, чтобы эти новости стали известны, а то еще верный нам демос запаникует. Главный патрульный, можно сдержать волну?
Это говорил отец Флавий.
Узник отпрянул. Он не сразу набрался мужества, но в конце концов снова осторожно приник к двери. Кандалы больно впивались в запястья, когда он натягивал цепи, двигаясь ближе и вслушиваясь в обрывки разговора:
– …сменили коды на дверях сектора…
– …взяли в плен патрульных и держат в Инженерной…
– …Доки тоже захватили…
– …восстание набирает обороты…
На протяжении недель – а может, и месяцев? – узник не слышал в голосах советников такой тревоги. Такой неуверенности. Похоже, они боятся подъемышей. Возможно ли такое?
– Не пугайтесь, мои верные советники, – проговорил отец Флавий зычным голосом, каким читал проповеди. – Это не все новости: я обнаружил слабое место в планах мятежников. По моему приказу главный патрульный Уотерс арестовал детей некоторых членов демоса. Вытащил их прямо из квартир, посреди ночи…
– Детей демоса? Разумно ли это, отец Флавий?
Говорил советник Сиболд. В голове узника шевельнулось воспоминание: у советника был сын, Калеб, старший отпрыск… Однако ничего больше вспомнить не удалось.
– Сомневаетесь в моей тактике, советник? – раздраженно спросил отец Флавий. – С каких пор вас заботит судьба отродья программистов?
– Меня-то не заботит, – фыркнул советник Сиболд. – Мне плевать и на программистов, и на их отродье, но ведь этот цех предан вам. Что, если ваш поступок заставит их переступить черту? Времена темные, и демос уже неспокоен. Следует действовать осторожно.
