— И что же станется с землею?
— Она содрогнется в конвульсиях, — сказал Звездочет, — по ней пройдут чудовищные землетрясения. — И он передвинул на четках коралловый шарик. — Пробудятся все вулканические пояса. Оживут все «огненные» зоны. Но, мало того, — он передвинул еще один шарик, — спустя четыре года после первой катастрофы может произойти вторая… В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году вблизи земли пронесется большая комета. Причем очень близко. И возможно, вызовет новые беды — наводнения, ураганы…
— Господи, — пробормотал я с перехваченным горлом. — Наступит, значит, конец?
— Не думаю. Мир, скорее всего, не погибнет, но сильно изменится.
— Вы так спокойно об этом говорите…
— Эмоции тут все равно не помогут.
— Но вы уверены, что не ошиблись?
— Через двадцать семь лет сможете сами во всем убедиться… Время у вас есть!
Я закурил. Пальцы у меня подрагивали. Теперь я уже больше не топорщился, не пытался иронизировать. И Осип тоже казался растерянным, каким-то придавленным. На нас обоих словно бы легла непомерная тяжесть…
— Вы говорили о переменах, — заговорил я после минутного молчания. — Каковы же они, по-вашему, будут?
— Трудно что-нибудь сказать, — задумчиво ответил Звездочет. — Но не забывайте о силах зла! Они и так уже переполняют мир. И когда придет Час Быка, они могут вырваться на волю и станут царить безраздельно. А это будет, пожалуй, пострашнее всяких вулканов.
— Странно, — сказал я, — до сих пор я ничего об этом не читал и не слышал…
— Еще услышите, — пообещал Звездочет. — Ваши астрономы тоже не такие уж плохие.
— Ах так, — усмехнулся я, — что ж, это утешает! Ну, а сейчас…
— А сейчас, — сказал Звездочет, вставая, — остается только одно: молиться!
Что-то быстро шепча, он стал перебирать четки. Дамдин молча воздел руки над головой. Гринберг потупился. А я произнес заунывным голосом: «Ом-ма-ни-пад-мэ-хум!»
ОБРЕЧЕННЫЕ
Мы покинули монастырь потрясенные, растерянные. И всю эту ночь, покуда ловили попутную машину и покуда ехали в Улан-Батор, думали только об одном…
— Неужели же правда, нас ждет беда, может быть, гибель? — спросил я, поеживаясь. — Как-то трудно в это поверить… Не хочется верить… А что если Звездочет ошибается? Ведь мог же он как-то спутаться…
— Ох вряд ли, — угрюмо ответил мой приятель. — Тибетская астрономия, учти, одна из самых древних… Там накоплен огромный опыт! И вообще ты только представь себе Каракорум; самые высокие горы, самая чистая атмосфера. И тысячелетний покой…
— Н-да, надежды, значит, нету.
— А может, все-таки есть хоть какая-то, а? Звездочет же, помнится, сказал, что мир не погибнет, а лишь изменится.
— Да, но изменится-то он отнюдь не к лучшему! — возразил я. — Вспомни его же слова о «последней черте», о «силах зла», которые будут пострашнее всяких вулканов…
Осип медленно достал папиросу. Чиркнул спичкой, прикуривая. Затем посмотрел мельком на часы. И вдруг проговорил странным голосом:
— Ровно два часа.
— Час Быка, — отозвался я. — Время, когда пробуждаются демоны смерти… А, кстати, ты знаешь, что большинство людей в обычных условиях умирает в такое именно время. Глубокой ночью, под утро.
— Кто тебе об этом сказал?
— Один врач знакомый.
— Любопытное совпадение, — пробормотал он. И почему-то быстро огляделся по сторонам.
Мы сидели с ним в грузовой машине на каких-то жестких тюках. И вокруг простиралась черная степь. А над нею кружилось звездное небо.
Там, в вышине, в темной бездне мерцающим туманом стлался Млечный Путь, пылал голубой ковш Медведицы. И мрачным, кроваво-красным огнем светился Марс.
— Наверху идет работа, — проговорил я с хрипотцой. — Идет безостановочно…
— Какая работа? — не понял Осип.
— Планеты кружат, спешат по своим путям. И однажды пути эти встретятся, сойдутся… И земля содрогнется!
Некоторое время мы оба помалкивали. Потом он сказал протяжно:
— Эх, лучше не думать об этом… Давай-ка, брат, переменим пластинку!
— Но как же не думать? — воскликнул я. — Как не думать? Вот чертовщина… Раньше я был вольный орел; трещал опереньем, летал по свету и не знал никакой мистики, никаких апокалиптических страхов… А теперь я уже отравлен. Мне как бы подрезали крылья.
— Ничего, мы еще потрещим опереньем, — похлопал меня по плечу Осип, этот неисправимый оптимист. — Двадцать семь лет — срок немалый. Ну, а там видно будет. Учти, Земля не раз уже содрогалась. И ничего… Как-то все обошлось… А ведь она переживала катастрофы поистине страшные!
И вот так незаметно мы затронули тему мировых катастроф.
* * *
Их было в истории множество… Память о большинстве из них сохранилась в легендах. О некоторых же мы знаем точно. Например, мы знаем, что на планете когда-то резко менялся климат; земная ось смещалась. И причины тут, бесспорно, были космические.
На севере сибирской платформы, в долине реки Папигай, находится крупнейший в мире метеоритный кратер — знаменитая древняя Папигайская котловина. Диаметр котловины равен ста километрам. Трудно даже представить себе, какой мощности взрыв здесь произошел! Однако он вполне мог покачнуть планету.
Следы давних столкновений с гигантскими метеоритами есть также и в Германии, и в Канаде, и в Северной Америке. Наш бедный шарик подвергался когда-то чудовищной бомбардировке!
В ту далекую пору в мире царил хаос. Разверзались пропасти, бушевали огненные бури. А потом вдруг ожили и поползли ледники.
И вот тут мы приближаемся к первой тайне.
Известно, что северные полярные области были в свое время тропическими. Но в таком случае и Антарктика тоже должна была быть теплой, свободной ото льда! И не об этой ли «теплой» Антарктиде рассказывает старинная легенда? Она рассказывает о том, что за две с половиной тысячи лет до нашей эры к фригийскому царю Мидасу явился некий путешественник из далекой Южной Земли, богатой золотом и населенной гигантами.
Конечно, к этой легенде можно отнестись, как к простой сказке… Но вот гиганты. Их изображения можно встретить в Камбодже, в Индонезии, в Южной и Центральной Америке. О них упоминает древнеримский историк Иосиф Флавий. В одной из глиняных вавилонских книг утверждается, что все астрономические знания жрецы Вавилона получали от неизвестных пришлых людей гигантского роста… Словом, предания о великанах высотою в три метра и больше существуют у многих народов. И почти всегда это бродяги, странники, люди без родины… Почему? Уж не потеряли ли они свою родину после какого-нибудь катаклизма? И может быть, таким катаклизмом явилось внезапное, стремительное оледенение их материка…
