— Он был занят. Пытался отогнать от входной двери целую толпу газетчиков. Вот я и проскочил, по боковой лестнице.
— Что ж, — произнес Аллейн, — советую вам вернуться туда, откуда пришли. И если уж вам так претит гостиная, можете присоединиться к гостям, которые собрались в соседнем помещении. В том случае, разумеется, если вы не хотите остаться и поведать нам всю правду, рассказать, в чем истинная цель вашего визита.
Ричард открыл было рот, потом закрыл. Затем развернулся на каблуках и сбежал вниз. За ним последовал было рассерженный Фокс, но приостановился.
— Сейчас устрою этому парню в холле хорошую выволочку, — заявил он. — Утратили всякое понятие о том, что это значит — держать помещение под наблюдением. Мистер Дейкерс вернулся к себе в кабинет. Как думаете, сэр, что ему здесь понадобилось?
— Думаю, он вспомнил о промокательной бумаге, — ответил Аллейн.
— А, это. Что ж, может быть. А эта миссис Пламтри оказалась довольно ценным свидетелем. Согласны, сэр?
— Да, неплохим. Но это еще ничего не доказывает, — ответил Аллейн. — Ни черта.
— Неплохо было бы заняться этой Фло вплотную. Если, конечно, старушенция сказала правду.
— Ну, все зависит от того, в каких сейчас отношениях эти дамочки. Все же интересно, что за звуки обе они слышали в ванной?
— Получается, — заметил Фокс, — что сперва Фло услышала грохот, а уж затем раздалось шипение, о котором говорила миссис Пламтри?
— Да. Полагаю, что так.
— И Флоренс сразу после этого ушла?
— А Нинн, услышав шипение, осталась. Именно так.
— Отсюда следует логический вывод, — не унимался Фокс, — что как только мистер Дейкерс выбежал из спальни, леди с оглушительным шумом упала на четырехслойный ковер.
— А потом обрызгала себя с головы до ног ядом для садовых вредителей.
— Именно так, мистер Аллейн.
— Предпочитаю менее драматичное толкование этих свидетельств.
— И все равно, все складывается не в пользу мистера Дейкерса. — Поскольку Аллейн не ответил, Фокс продолжил: — Как считаете, миссис Пламтри не соврала, когда говорила о его происхождении?
— Возможно. По крайней мере, сама она верит в это.
— Может, — размышлял вслух Фокс, — родился он вне брака, ну а потом отец и мать поженились?
— Одни догадки. Так, погодите-ка секунду. — Аллейн достал с полки «Кто есть кто в театре». — Ну вот, пожалуйста. Великолепно. Дата рождения отсутствует. Кёртис говорит, мисс Беллами пятьдесят. В 1932 вышла замуж за Чарльза Гэвина Темплтона. Так, где тут у нас драматурги? Дейкерс. Ричард. Тоже весьма скудная запись. Родился в 1931. Образование — Вестминстер и Тринити. Список работ — три пьесы. И это все. Вот что, Фокси, думаю, мы сможем накопать значительно больше, если возникнет такая необходимость.
Фокс промолчал.
— Меня вот что интересует, — произнес после паузы он. — После того, как Флоренс спустилась вниз, миссис Пламтри осталась на лестничной площадке одна?
— Похоже на то.
— И она слышала, как покойная использует распылитель с ядом. Что, если она вошла и попрыскала из него сама? На покойную.
— Ладно. Допустим, что так. Но зачем?
— Да просто из мести. За то, что мисс Беллами плохо обращалась со своим подопечным, сыном или кем он там ей приходился? Вошла, попрыскала и успела смыться до того, как вернулась Флоренс.
— Тебе нравится эта версия?
— Нет, не очень, — вздохнул Фокс. — А как вам история о том, что будто бы миссис Пламтри пробралась в спальню и переместила труп?
— Она этого не делала. Тело находилось в том же положении, в каком его оставили Харкнесс и Гэнтри. Ну разве что Харкнесс страдал от похмелья и ничего такого не заметил.
— Возможно, то были совсем незначительные изменения.
— Но ради чего, скажите на милость?
— Бог его знает, — ответил Фокс. — А вы уловили запах духов, исходящий от миссис П.?
— Не уловил ничего, кроме сильного запаха портера.
— Да, такой любые духи перешибет. Ладно, забудем об этом, — разочарованно произнес Фокс. — Это глупо. А как насчет грохота, который они слышали после того, как мистер Дейкерс выбежал из комнаты?
— А, это. Может, от того, что леди зашвырнула гравюру с мадам Вестрис в ванную?
— Зачем?
— Из профессиональной зависти? Или же то был его подарок на день рождения и она сорвала злобу на Вестрис?
— Сплошь одни догадки. Ничем больше не занимаемся, — досадливо проворчал Фокс. — Ладно. Каков будет наш следующий шаг, сэр?
— Надо прояснить обстановку. В частности, проверить, чем была вызвана эта вспышка гнева со стороны мистера Берти Сарацина. И, полагаю, самый короткий путь к прояснению всех обстоятельств — это беседа с Аннелидой Ли.
— Да, пожалуй. Вы ведь вроде бы знакомы с этой юной леди, мистер Аллейн?
— Видел ее в книжном магазине дяди. Очаровательная девушка. А Октавиуса знаю давно и хорошо. Вот что, Фокси. Советую обойти лагерь, идет? Надо поговорить с дворецким. Побеседовать со служанками. Собрать любую информацию, имеющую отношение к общей картине. Четко прояснить последовательность событий этого дня. Разъяренная Фло намекала на какое-то предательство со стороны Сарацина и мисс Кавендиш. Тут тоже надо бы разобраться. И попробуйте уговорить слуг накормить людей. Так, а это что такое?
Он вышел в коридор и приблизился к лестничной площадке. Дверь в комнату мисс Беллами была распахнута настежь. Доктор Кёртис и доктор Харкнесс стояли у входа и наблюдали за действиями двух мужчин в белых халатах. Они уложили тело мисс Беллами на носилки и аккуратно прикрыли белой простыней. Капрал полиции Филпотт, стоявший чуть ниже на ступеньках, сказал:
— О’кей, ребята, — и началась столь знакомая процедура. Белые халаты пересекли площадку, затем немного изменили угол своей ноши и стали осторожно спускаться по лестнице. Мисс Беллами совершала по ней свое последнее путешествие в этом доме. Аллейн услышал какие-то приглушенные звуки у себя над головой. Он отошел чуть в сторону, и стал виден узкий пролет боковой лестницы, ведущей на второй этаж. Там, еле заметная в тени, застыла Флоренс. И рыдала — именно эти звуки инспектор и слышал.
Аллейн последовал за носилками. Он видел, как отъехала машина для перевозки покойников, коротко поговорил со своими коллегами и двинулся к книжному магазину Октавиуса Брауни.
Октавиус после закрытия использовал магазин как гостиную. Шторы были задернуты, на столе горела лампа для чтения, отблески огня в камине играли на корешках книг, в помещении царили покой и тишина. Октавиус уютно устроился в глубоком красном марокканском кресле с книгой в руке и с котом на коленях.
Он уже снял свой праздничный костюм и по привычке переоделся в старые серые брюки и сильно поношенный, но милый его сердцу бархатный пиджак. Примерно с час после ухода Ричарда Дейкерса (Аннелида отказалась принять его) Октавиус чувствовал себя глубоко несчастным. Но затем она спустилась, немного бледная, но в остальном в порядке, и извинилась за то, что вела себя глупо. А потом поцеловала его в макушку и приготовила на ужин омлет. И вот теперь сидела на своем обычном месте, по другую сторону камина за большим ящиком картотеки и составляла каталог. Время от времени Октавиус не мог преодолеть искушения, садился повыше, чтобы видеть ее, и тогда племянница корчила страшную гримасу, он отвечал ей тем же — оставшись наедине, они часто так развлекались. Октавиус на время успокаивался, но не до конца. Он очень любил Аннелиду, однако принадлежал к тому типу людей, у которых неприятности, постигшие любимых, вызывают глубокое сострадание и раздражение одновременно. Ему хотелось, чтобы Аннелида была весела и бодра, и чтобы на нее было приятно смотреть. И если подозревал, что она плакала, страшно огорчался, чувствовал свою беспомощность, злился на себя за то, что не знал, как ей помочь.
