Отовсюду слышались одобрительные возгласы. Аннелида была тронута столь дружелюбным отношением, однако сочла столь быстрое переключение на поздравительную волну довольно странным. И еще она заметила, как в глазах Аллейна промелькнуло — что?.. Удивление? Смирение? И лишь затем с изумлением увидела, как он еле заметно подмигнул ей.
— Прекрасная новость, приятная смена темы, и все мы очень за вас рады, — сказал инспектор. — Однако, боюсь, придется вернуться к нашим баранам. С чего начался скандал в оранжерее?
Пинки и Берти взглянули на него с удивлением и упреком.
Ричард поспешно произнес:
— Мэри вошла в оранжерею как раз в тот момент, когда мы обсуждали кастинг для моей новой пьесы «Земледелие на небесах». Мне следовало сказать ей раньше, предупредить. Я этого не сделал, и она сочла, что я поступил с ней нечестно.
— Простите, но мне хотелось бы знать, что именно она тогда сказала.
Аллейн тотчас понял, что не дождется ответа от Пинки, Сарацина и Гэнтри. Они долго переглядывались, затем Гэнтри заметил небрежным тоном:
— Думаю, никто из нас не вспомнит теперь в деталях. Когда Мэри показывала свой нрав, она могла наговорить Бог знает чего, и все понимали, что она это не всерьез.
— Может, она кому-то угрожала?
Гэнтри поднялся со своего места.
— В последний раз, — заявил он, — предупреждаю всех: вы сами напрашиваетесь на неприятности. Не стоит покупаться на эту уловку и делать необдуманные заявления на тему, которая к делу никакого отношения не имеет. В последний раз предлагаю хорошенько подумать о своей профессиональной чести и карьере. Держите языки за зубами, иначе, клянусь Богом, сильно пожалеете.
Берти посмотрел на него испуганно, потом сказал Пинки:
— А знаешь, он прав. Или все же не прав?
— Наверное, — с несчастным видом протянула она. — Всему, наверное, есть предел. И все-таки…
— Если поняли, о чем я, и намерены следовать в этом направлении, — сказал Гэнтри, — докажите это прямо сейчас.
— Хорошо. — Пинки подняла глаза на Аллейна. — Простите.
— В таком случае, — начал Аллейн, — мне придется задать тот же вопрос полковнику Уорендеру и мистеру Темплтону. Мисс Беллами кому-нибудь угрожала?
— По моему мнению, Чарльз, — заговорил Уорендер, — тут без адвоката не обойтись. Никогда не знаешь, как оно потом обернется. Так что подождем и посмотрим, согласен?
— Хорошо, — кивнул Чарльз. — Очень хорошо.
— Мистер Дейкерс? — спросил Аллейн.
— Я связан всеобщим решением, — ответил Ричард, и Аннелида, с тревогой взглянув на него, нехотя добавила:
— Я как и ты.
— В таком случае, — сказал Аллейн, — нам остается только одно. Мы должны допросить единственного оставшегося свидетеля.
— Кто это, черт возьми? — рявкнул Уорендер.
— Увидите, как только удастся его разыскать. Фокс?.. Это мистер Монтагю Марчант.
IV
Что касается Пинки и Берти, им стоило немалого труда скрыть свое волнение. Больше всего на свете им в этот момент хотелось посоветоваться друг с другом, да так, чтобы никто не слышал. Гэнтри же просто скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Он вел себя так, словно собирался заявить протест на конференции ассоциации «Экторс Эквити»
[65]. Что касается Уорендера, тот напоминал одного из старших членов на заседании клубного комитета. Чарльз тяжко вздохнул и подпер кулаком подбородок.
Фокс вышел из комнаты. Он отворил дверь в холл, и тут старинные напольные часы, что стояли у подножия лестницы, пробили одиннадцать. И все присутствующие за столом люди, которых собрал Аллейн, невольно возроптали. Некоторые с отчаянием поглядели на наручные часы.
— Тем временем, — начал Аллейн, — может, попробуем прояснить ситуацию с мистером Ричардом Дейкерсом?
Тут сердце у Аннелиды тревожно забилось, словно напомнило о своем существовании. И она успела подумать: «Я против своей воли и почти без всякого предупреждения вовлечена в чудовищную ситуацию. Доверилась целиком и полностью человеку, о котором почти ничего не знаю. Привязанность, к которой я еще не готова». Она повернулась, взглянула на Ричарда, и тотчас же поняла, что привязанность эта, несмотря на все сомнения, неизбежна. «Выходит, — удивленно подумала Аннелида, — вот на что это похоже, влюбиться по-настоящему».
Аллейн, следивший за реакциями присутствующих, заметил, как нервно сжимает и разжимает пальцы рук, сложенных на коленях, старая Нинн. Он видел, как Флоренс поглядывает на нее с торжествующим видом. От его внимания не укрылось, как тяжелое лицо полковника Уорендера пошло пятнами.
И инспектор решил вернуться к тому моменту, когда Ричард в последний раз зашел в дом:
— Как видите, в общей картине имеются значительные пробелы. Нам неизвестно, что произошло между мистером Дейкерсом и мисс Беллами в ее спальне. Однако мы знаем, что это сильно его расстроило. Знаем, что он выбежал тогда из дома и слонялся по Челси. Знаем, что затем он вернулся. Вот только не знаем, зачем и почему.
— Я хотел, — сообщил Ричард, — забрать экземпляр своей пьесы.
— Прекрасно. Почему не сказали этого прежде?
— Напрочь вылетело из головы, — ответил он, сам себе удивляясь.
— Помните, что вы еще делали?
— Поднялся за пьесой к себе в старый кабинет.
— Ну а в кабинете чем занимались?
Ричард не ответил.
— Вы писали письмо, верно? — подсказал Аллейн.
Ричард взирал на него чуть ли не с ужасом.
— Но как вы… откуда вы… — тут он взмахнул рукой и умолк.
— Письмо кому?
— Это личное. Отказываюсь отвечать.
— А кстати, где оно теперь, это письмо? Вы же не успели его отправить.
— Я… у меня его нет.
— Что вы с ним сделали?
— Просто избавился, и все, — повысил голос Ричард. — Уничтожил. И потом, это письмо не имеет никакого отношения к происходящему. Я же сказал, это личное.
— Если это правда, обещаю, все останется между нами. Может, шепнете мне на ухо, о чем там шла речь?
Ричард поднял на Аллейна глаза. Он явно колебался, затем произнес:
— Извините. Не могу.
Аллейн достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.
— Тогда прочтите вот это, будьте так добры. Можете, если хотите, поднести к свету.
— Я могу… ладно, — сказал Ричард. Взял листок, вышел из-за стола, приблизился к настенной лампе. Зашуршала бумага. Он развернул ее, взглянул, смял в ладони, потом подошел к дальнему концу стола и бросил перед Уорендером.
