Поскольку беседа Обина Дейла с миссис Диллингтон-Блик принимала все более конфиденциальный характер, Аллейн решил оставить парочку в покое. В дальнем углу салона мистер Мэрримен возбужденно говорил что-то отцу Джордану, а тот становился все мрачнее. Поймав на себе взгляд Аллейна, он приветствовал его вежливым кивком. Аллейн потоптался возле супругов Кадди и мистера Макангуса, затем прошел мимо мисс Эббот. Он увидел свободную кушетку в дальнем углу и устремился к ней, но тут его остановил отец Джордан. — Не желаете присоединиться к нам, сэр? Здесь в креслах куда как удобнее, заодно и познакомимся поближе.
— Буду рад, — отозвался Аллейн, и знакомство состоялось. Мистер Мэрримен настороженно взглянул на него поверх очков и сказал:
— Как поживаете, сэр? — А затем вдруг заметил: — Насколько я понимаю, вы бежали, поскольку ситуация стала просто невыносимо мучительной, так?
— Я? — удивился Аллейн. — Но я не совсем по…
— Один лишь вид, — перебил его мистер Мэрримен довольно громким голосом, — один вид этого клоуна, распускающего перья у барной стойки, вызывает у меня крайнее отвращение. Несомненно, и у вас тоже.
— Ну, зачем вы так? Не стоит, — возразил отец Джордан.
— Не будем слишком к нему строги, — добавил Ал- лейн.
— Вы, конечно, знаете, кто он такой.
— Да, разумеется.
— Да, да, — закивал отец Джордан. — Знаем. Тише!
— Вы когда-нибудь смотрели его совершенно непристойные еженедельные выпуски по телевизору?
— Я не слишком большой поклонник телевидения, — сказал Аллейн.
— Что ж. Поступаете мудро. А что остается мне, плохо оплачиваемому педагогу, как ни сидеть перед экраном телевизора вечерами по вторникам, наряду с другими представителями среднего класса с низким интеллектом, и «пялиться» (что за ужасное выражение!) на ужимки этого человека? Позвольте рассказать, сэр, что он там вытворяет. Он рекламирует дамские купальные принадлежности, а в другой программе подстрекает — ничтоже сумняшеся — подстрекает наших граждан делиться с ним своими проблемами и горестями! И идиоты делятся! Находятся такие! — Мистер Мэрримен распалился уже не на шутку. — Нет, вы только представьте! Всегда находится какой-нибудь простофиля. А он, наш герой, как правило, вне фокуса и почти неузнаваем. Смотрит на этого типа и нас сверху вниз и, вдохновляемый своим богохульством (надеюсь, что в обществе священнослужителя я правильно использую именно этот термин), богохульно смеет воображать себя существом высшего порядка! Кажет нам не свой истинный лик, но низменную личину, приукрашенную прежде лохматой бороденкой, и все в его словах и манерах ложь и фальшь!
Аллейн с улыбкой покосился на мистера Мэрримена, а потом с сожалением подумал, что сам не наделен талантом столь красноречиво и язвительно высказывать свое отвращение к чему бы то ни было. Больше всего в этот момент Мэрримен походил на рассерженного ребенка.
— Можете мне поверить, — злобным шепотком продолжил учитель, — сейчас в моду входит этот чудовищный процесс, который называют «выговориться». Испытуемый рассказывает Этому Типу о самых интимных подробностях и трудностях в ее жизни (как правило, подчеркиваю, это женщина). Затем он все обсуждает, делает вывод, его благодарят, ему аплодируют, он весь так и раздувается от собственной значимости. Ну а потом перед ним предстает новая жертва. Вот так! Ну, что вы думаете обо всем этом?
— Думаю, выглядит весьма сомнительно, — ответил Аллейн.
Отец Джордан покосился на него и комически изобразил отчаяние.
— Давайте сменим тему, — предложил он. — Вы, мистер Мэрримен, говорили тут, что этот психопат убийца…
— Вы, разумеется, слышали, — мистер Мэрримен отказывался съезжать с проторенной дорожки, — как он опозорился в одном из последних выпусков, где речь шла о цветочной выставке. Сказал, что премия присуждается леди Агате за умбекулис глобальный, — процитировал он, — и залился визгливым смехом.
— Ну, вот что, — заметил отец Джордан, — я в настоящее время в отпуске, и если честно, мне не хотелось бы терять свое достоинство священнослужителя, опускаясь до мелких сплетен. — Не успел мистер Мэрримен ему возразить, как он повысил голос и добавил: — Поднимем, фигурально выражаясь, упавшего со стены Шалтая-Болтая. Меня страшно заинтересовала ваша история о преступниках маниакального типа, то есть, людях психически нездоровых. Какую книгу вы рекомендовали прочесть? Вроде бы автор — американский психиатр…
— Не припоминаю, — обиженно пробормотал мистер Мэрримен.
— Скажите, это случайно не «Демонстративное насилие» Фрэдерика Вертема?
Отец Джордан облегченно выдохнул и обернулся к нему.
— Ага! Значит, вы тоже фанат этого жанра, к тому же весьма образованный?
— Ничего подобного. Просто скромный любитель. А кстати, почему, как думаете, всех так завораживают самые жуткие криминальные истории? — Он посмотрел на отца Джордана. — Что скажете, сэр?
Отец Джордан медлил с ответом, и тут снова встрял мистер Мэрримен:
— Лично я убежден, что люди читают об убийствах в качестве альтернативы. Поскольку сами не решаются убить.
— Клапан для выпуска паров? — предположил Аллейн.
— Своего рода, замещение. Так называемый антисоциальный посыл внедряется в сознание людей наиболее к нему восприимчивых. И мы совершаем свои насильственные преступления на безопасном расстоянии. Ведь все мы, — заметил мистер Мэрримен, уютно сложив руки на животе, — в глубине души дикари. — Похоже, он вновь обрел хорошее настроение.
— Вы согласны? — обратился Аллейн к отцу Джордану.
— Полагаю, — ответил он, — мистер Мэрримен говорит сейчас о том, что я называю первородным грехом. Если так, то да, конечно, согласен.
Тут все трое разом умолкли. И в это молчание врезалась, точно камень в пруд, следующая ремарка Аллейна, произнесенная громко и отчетливо:
— Возьмем, к примеру, этого душителя, человека, который хочет что-то сказать этими… как их? Розами? Что, как полагаете, может стоять за всем этим?
И снова все молчали. Долго, не меньше пяти минут.
И тут вдруг мисс Эббот уточнила:
— Не розы. Гиацинты. Причем разных сортов и цветов. — Она подняла глаза от книги, пристально посмотрела на миссис Диллингтон-Блик. — Цветы из теплицы. Потому что сейчас зима. А в первый раз были, как мне кажется, подснежники.
— А во второй гиацинты, — сказал мистер Мэрримен.
Обин Дейл откашлялся.
— Да, точно! — воскликнул Аллейн. — Теперь вспомнил. Именно гиацинты.
— Ну разве это не ужасно? — с некоторой долей злорадства воскликнула миссис Кадди.
— Просто жуть, — согласился с ней мистер Кадди. — Гиацинты! Нет, вы только представьте!
Мистер Макангус тихо произнес:
— Бедняжка.
