В дверь постучали. Аллейн сказал «войдите», и на пороге возник радист, усталый бледный юноша с радиограммой в руке.
— Мистеру Бродерику, закодировано, — сказал он.
Когда радист вышел, Аллейн расшифровал послание и через несколько минут снова взялся за письмо.
«Пауза усилила напряжение. Поступил сигнал от Фокса. Некая юная леди, продавщица из отдела фурнитуры в универмаге „Вулворт“, пребывала в сомнении целых тридцать дней и вот, наконец, позвонила Бижу Брауни и радостно сообщила Скотленд-Ярду, что пятого января сего года ее едва не задушили неподалеку от Стрэнд-он-зе-Грин. Нападавший протянул ей букетик геллеборусов (чтобы тебе было понятней, это такие рождественские розочки) и сказал, что на шее у нее сидит паук. Затем он ухватился за нитку бус, которая тотчас порвалась, но довершить черное дело ему помешал какой-то прохожий, и злодей убежал. Вечер выдался темный, и она смогла сообщить Фоксу о нападавшем лишь то, что он тоже был какой-то весь темный, говорил очень вежливо, носил перчатки, и на лице его красовалась густая черная борода».
II
Приглашение на ужин, который собирался устроить Аллейн, первым выслушал капитан Баннерман.
— Мероприятие может носить неформальный характер, — заметил Аллейн, — а потому есть шанс как можно больше узнать обо всех этих людях.
— Не понимаю, каким образом вы собираетесь этого добиться.
— Надеюсь, что поймете, буквально через минуту. И да, кстати, сэр, мне очень нужна ваша помощь. Если вы, конечно, не откажете.
— Моя? И в чем же именно она будет заключаться?
— Позвольте объяснить.
Капитан Баннерман выслушал его с видом крайнего неудовольствия. А когда Аллейн закончил, хлопнул ладонями по коленям и произнес:
— Затея просто безумная, но если поможет раз и навсегда доказать, что вы здесь охотитесь за химерами, думаю, попробовать стоит. Я не отказываюсь. Нет!
Получив это авторитетное согласие, Аллейн проинструктировал старшего стюарда, тот выслушал его с видом крайнего изумления. Все вечеринки, которые устраивались на борту этого корабля, пояснил стюард, являлись обычными коктейльными вечеринками, для которых Денис готовил напитки и весьма скромные легкие закуски. Включали музыку и слушали пластинки через динамик.
Однако у Аллейна имелись преимущества — он считался на судне VIP-персоной и родственником исполнительного директора компании — а потому возражения вскоре стихли. Денис даже раскраснелся от возбуждения, стюарды были сама любезность, а шеф-повар, португалец, в котором благодаря чрезвычайно щедрым чаевым вдруг ожил почти утраченный интерес к своей профессии, проявлял невиданный доселе энтузиазм. Столы были сдвинуты вместе и украшены, отобраны лучшие вина, и вот в назначенный час восемь пассажиров, а также старший помощник, главный механик, Аллейн и Тим Мэйкпис встретились в салоне за выпивкой. А затем, уже позже, прошли в столовую на праздничный ужин.
За одним концом стола разместился Аллейн, по правую руку от него сидела миссис Кадди, по левую — мисс Эббот. Ровно напротив, за другим концом стола, восседал капитан, и соседками его были миссис Диллингтон-Блик и Джемайма. Этот фактор сломил остатки сопротивления, Аллейн расточал улыбки и полностью вошел в роль, которую ему было предназначено играть.
Инспектор оказался прекрасным хозяином: помогло профессиональное уменье разговорить самых разных людей, к тому же он обладал шармом (жена, упоминая об этом его качестве, непременно добавляла прилагательное «непристойный») и как никто другой умел создать атмосферу праздника. Ему очень помогла в этом миссис Диллингтон-Блик, так и пылающая энтузиазмом и сверкающая драгоценностями в глубоком декольте. Наряд весьма провокационный и многообещающий. Она выглядела столь ослепительно, что каждое ее высказывание воспринималось как бриллиант чистой воды. По другую руку от нее сидел отец Джордан, и он тоже был восхитителен. Обин Дейл, явившийся на ужин в великолепном бархатном смокинге, излучал добродушие и развлекал своих соседей анекдотами и расхожими шуточками, которые доселе успешно апробировал на своих приятелях из мира, как он выражался, массовых коммуникаций. Эти истории находили радостный отклик у миссис Диллингтон-Блик.
Мистер Макангус вставил в петлицу гиацинт. Тим Мэйкпис получал, похоже, искреннее удовольствие, а Джемайма, казалось, дивилась собственной веселости. Мистер Мэрримен определенно расцвел, ну или по меньшей мере приободрился под воздействием великолепных вин и удивительно вкусной еды, а мисс Эббот шутливо пикировалась через стол с мистером Кадди. Оба офицера позабыли о хороших манерах и активно налегали на выпивку и закуски.
С супругами Кадди все обстояло сложнее. Миссис Кадди сидела с таким видом, точно ей известна некая тайна, но она ни за что ее не выдаст, а улыбка мистера Кадди заставляла предположить, что он владеет секретной информацией, возможно, дискредитирующей всех остальных, и это доставляет ему определенное удовольствие. Время от времени супруги обменивались взглядами.
Однако когда за «Монтраше» подали «Перье Жуйе», причем в каких-то неимоверных количествах, даже Кадди до определенной степени утратили скрытность. Миссис Кадди, уверявшую Аллейна, что почти не прикасается к спиртному, разве что выпивает капельку портера только по большим праздникам, удалось убедить отказаться от аскетизма, и она последовала совету. Мистер Кадди осторожно пригубливал бокал и задавал разные вопросы о вине, не преминув со свойственным ему занудством несколько раз отметить, что это выше его понимания, что он человек простой и не привык ко всяким роскошествам в еде. Аллейну этот мистер Кадди становился все менее симпатичен.
Тем не менее именно благодаря ему была затронута тема, которую собирался поднять Аллейн. Цветов на столе не имелось. Вместо них стояли большие вазы с фруктами и уютные лампы под абажурами, и Аллейн подчеркнул, что сделано это из-за аллергии мистера Кадди на цветы. Ну и уже отсюда уже не составляло труда перейти к теме Цветочного Убийцы.
— Похоже, что цветы, — заметил Аллейн, — оказывают на злодея совсем противоположное действие, нежели на вас, мистер Кадди. Какое-то жуткое пристрастие. Вы со мной согласны, мистер Мэйкпис?
— Да, вполне возможно, — весело ответил Тим. — С точки зрения клинической психиатрии, они, вероятно, вызывают у него подсознательную ассоциацию…
Он был достаточно молод и выпил много хорошего вина, чтобы похвастаться своими знаниями, и в то же время — достаточно скромен, чтобы ограничиться одним-двумя предложениями.
— Но вообще-то об этих случаях известно довольно мало, — извиняющимся тоном добавил он. — Так что, наверное, я смолол какую-то чушь.
Однако он послужил цели Аллейна, и все разговоры за столом теперь сосредоточились на Цветочном Убийце. Выдвигались разного рода версии. Припоминались известные дела. Высказывались разнообразные аргументы. Похоже, все были готовы высказаться на тему смерти через удушение Берилл Коэн и Маргерит Слэттерс. Даже мистер Мэрримен оживился и принялся вовсю критиковать методы полиции, которая, по его мнению, полностью провалила расследование. Он приготовился развить эту тему, когда капитан Баннерман, не глядя на миссис Диллингтон-Блик, вдруг вытащил правую руку из-под скатерти, приподнял бокал с шампанским и предложил выпить за здоровье Аллейна. Миссис Кадди неожиданно присоединилась и визгливым голосом стала требовать:
