— Вот это последнее предложение я готов санкционировать, — сказал капитан Баннерман. — И точка.
Аллейн задумчиво взглянул на него.
— В таком случае, — заметил он, — на данный момент это будет единственным приемлемым практическим шагом.
— У нас четверо потенциальных подозреваемых, за которыми надо наблюдать, — произнес после паузы Тим.
— Четверо? — спросил Аллейн. — Все говорят, четверо. Нет, возможно, вы и правы. Но лично я все же сократил бы их число, предварительно и со всей осторожностью. Сдается мне, что один из этих четверых подозреваемых чист, как стеклышко.
Тим удивленно уставился на него.
— А нельзя ли узнать, кто именно? — поинтересовался отец Джордан.
Аллейн сообщил ему.
— Боже мой! — воскликнул священник. — Ну конечно же! Как глупо с моей стороны!
— Ну а что касается еще двоих, — извиняющимся тоном добавил Аллейн, — тут есть определенные признаки, ничего конкретного, разумеется, и вы можете не согласиться, но я склонен расценивать их как рабочую гипотезу.
— Послушайте! — воскликнул Тим. — Это что же, означает…
Его тут же перебил капитан Баннерман.
— Так вы что же… Сидите здесь, — проревел он во весь голос, — и хотите сказать нам, будто знаете кто… Проклятье! Знаете, кто это сделал?
— Я не уверен. Но мне кажется, почти уже знаю.
Повисла долгая пауза. Отец Джордан нарушил молчание:
— И опять тот самый вопрос. Мы можем узнать, кто это? И почему именно он?
Аллейн молчал несколько секунд. Взглянул на раскрасневшееся от волнения и негодования лицо капитана, затем взглянул на лица остальных двоих. На них читалось сомнение. Возможно даже — обида.
— Думаю, вам лучше пока этого не знать, — ответил он.
V
И вот, наконец, Аллейн улегся спать, однако заснуть никак не удавалось. Он слушал ровный умиротворяющий шум корабельных двигателей, но ему казалось, что через эти звуки пробивается тоненький жалобный голосок сломанной куклы. А закрывая глаза, Аллейн видел перед собой лицо капитана Баннермана — упрямое, полное непокорства. И еще он видел Эсмеральду с улыбкой на свернутой к плечу голове. И даже после того, как инспектор сказал себе, что, должно быть, засыпает и это начало сна, тут же понял: сна ни в одном глазу. Он искал способ привести в порядок свои мысли и вспомнил жалобную песнь мисс Эббот. Что, если бы мистер Мэрримен приказал ему перевести ее на английский?
Гони те сны, что страх наводят,
Фантомы, призраки ночные.
Смути заклятого врага,
Чтобы плоть твою не уничтожил.
— Нет, Нет! НЕТ! — выкрикнул мистер Мэрримен. Он подошел совсем близко и протягивал Аллейну посадочный талон. — Вы совершенно неправильно интерпретировали этот стих. Мои комплименты капитану, и еще попросите, чтобы он полагался на шестерых лучших из команды.
А затем мистер Мэрримен широко открыл рот, обернулся, взглянул на мистера Кадди и махнул за борт. Аллейн стал спускаться по веревочному трапу, миссис Диллингтон-Блик сидела у него на спине. И отягощенный таким вот образом, он наконец заснул крепким сном.
Глава 7
После Лас-Пальмаса
I
Обычно пассажиры встречались в салоне за кофе в одиннадцать утра. На следующий день после Лас-Пальмаса первыми там появились миссис Диллингтон-Блик и Обин Дейл — кстати, к завтраку они не выходили. С утра дул хоть и слабый, но жаркий, расслабляющий волю ветерок, и желающим предложили кофе со льдом.
Аллейн выбрал удобный момент и поведал миссис Диллингтон-Блик о печальной судьбе Эсмеральды. Сама она уже посылала Дениса искать куклу и, конечно, раскапризничалась, как и подобает сентиментальной женщине, когда он вернулся с пустыми руками. Аллейн рассказал ей, что они с отцом Джорданом в поздний час обнаружили Эсмеральду, лежавшую на палубе. А затем указал на газетный сверток, который выложил в дальнем конце стола.
Как раз к этому времени в салоне за кофе собралась мужская часть компании и мисс Эббот. Обычно миссис Кадди, миссис Диллингтон-Блик и Джемайма заставляли джентльменов немного подождать себя. Мисс Эббот упорно пристраивалась к этой компании, и ни у одного из мужчин не хватало смелости оспорить это положение.
С помощью отца Джордана и Тима Мэйкписа Аллейн одним движением сорвал газеты с Эсмеральды как раз в тот момент, когда к столу приблизились Обин Дейл, мистер Мэрримен, мистер Кадди и мистер Макангус.
— Вот она, — сказал он. — Боюсь, представляет собой весьма печальное зрелище.
Он обнажил останки куклы в одну секунду. Миссис Диллингтон-Блик вскрикнула.
Эсмеральда покоилась на спине со свернутой к плечу головой. На груди рассыпаны бусины от порванного ожерелья, тут же лежал смятый цветок гиацинта.
После вскрика владелицы куклы в салоне настала мертвая тишина, потом мистер Мэрримен громко выругался.
И почти одновременно мисс Эббот воскликнула:
— Не надо!
Чаша кофе со льдом, которую она держала, накренилась и содержимое вылилось прямо на руки мистера Мэрримена.
Мисс Эббот облизала губы и заметила:
— Вы, должно быть, подтолкнули меня под руку, мистер Мэрримен.
— Но, моя дорогая, ничего подобного! — возразил он и принялся сердито отряхивать руки. Капли кофе разлетелись в разные стороны. Одна попала на нос мистеру Кадди. Однако он не обратил на это ни малейшего внимания. С полуулыбкой он взирал на Эсмеральду, сложив ладони и медленно крутя большими пальцами.
Обин Дейл громко произнес:
— Зачем понадобилось это делать? Выглядит просто отвратительно. — Он протянул руку и одним быстрым движением смахнул гиацинт с груди куклы. Бусины со звоном попадали и раскатились по столу. Дейл поправил свернутую набок голову куклы.
Мистер Макангус робко заметил:
— Теперь уже выглядит лучше, больше похожа на саму себя. Может, ее можно починить?
— Нет, я просто отказываюсь понимать, — возмущенно сказал Аллейну Обин Дейл. — Кому понадобилось делать это?
— Делать что?
— Выкладывать ее вот тут. Вот так. Как… как…
Тут вмешалась миссис Кадди:
— Да в точности как одну из этих бедных девушек! Цветы, и бусы, и все такое прочее. Это чтобы нас всех напугать?
— Кукла, — заметил Аллейн, — пребывала в точно таком виде, когда мы с отцом Джорданом ее нашли. Простите, если это зрелище кого-то напугало или огорчило.
Миссис Диллингтон-Блик подошла к столу. «Впервые за все время, что я ее видел, — подумал Аллейн, — ни тени улыбки на лице».
— Как это случилось? — спросила она. — И почему? Что вообще здесь происходит?
