Ведь, в конечном счете, главное, как ты себя чувствуешь и как выглядишь, остальное не важно. Она приподняла голову с подушки, повернулась. И увидела свое отражение в высоком зеркале над туалетным столиком. Неплохо, совсем даже неплохо, подумала она, тем более в такой ранний час и без грима. Она потрогала свое лицо в нескольких местах, разгладила кожу на висках и у подбородка. Так делать подтяжку или нет? Пинки Кавендиш была обеими руками за, говорила, что сегодня это вполне рутинная процедура и что кожа разглаживается прекрасно. Но как тогда быть с ее знаменитой треугольной улыбочкой? Продолжая натягивать кожу, она улыбнулась. Все еще треугольная.
Мисс Беллами позвонила в колокольчик. Как это приятно — думать, что весь небольшой штат ее прислуги в доме только и ждет этого сигнала. Флоренс, Куки, Грейсфилд, горничная, посудомойка и еще одна приглашенная со стороны женщина — все они собрались на кухне и готовятся к великому дню. Старая нянюшка, у которой уже давно начался бессрочный отпуск, сидит в постели с «Ньюс оф зе Уолд» или же спешно довязывает из остатков пряжи ночной жакетик, над которым провозилась бог знает сколько времени и который наверняка вручит ей в качестве подарка. Ну и, конечно же, Чарльз. Странно, но почему-то мисс Беллами почти никогда не уделяла мужу внимания в своих размышлениях, хоть и очень любила его. Она поспешила ввести его в эту картину. Чарльз наверняка дожидается Грейсфилда, который придет и доложит, что хозяйка проснулась и звонила. Ну и затем непременно появится здесь с розовой от бритья и умывания физиономией и в халате сливового цвета, который совершенно ему не идет.
Послышалось бряканье и какой-то шум. Дверь распахнулась, вошла Флоренс с подносом.
— Утро в разгаре, дорогуша, — сообщила она. — Ну, как чувствуешь себя в свои восемнадцать?
— Старая дура, — отозвалась мисс Белами и улыбнулась. — Чувствую себя просто отлично.
Флоренс ловко взбила подушки у нее за спиной и поставила поднос ей на колени. Потом раздернула шторы и разожгла камин. То была маленькая бледная женщина с черными крашеными волосами и сардоническим взглядом темных глаз. Она служила костюмершей мисс Беллами на протяжении двадцати пяти лет, и лет пятнадцать была ее личной горничной.
— Три поздравления уже прибыли, — объявила она. — Прекрасное начало утра.
Мисс Беллами взглянула на поднос. Там в плетеной корзинке лежала целая пачка телеграмм. На большой тарелке были рассыпаны разноцветные орхидеи, рядом примостился пакет в серебряной обертке, перевязанный розовой ленточкой.
— Интересно, что тут у нас такое? — спросила она, как всегда спрашивала в свой день рождения на протяжении последних пятнадцати лет, и взяла пакет.
— Цветы от полковника. Подарок он принесет позже, ну, как обычно.
— Да я не о цветах говорю, — заметила мисс Беллами и вскрыла пакет: — О, Флори! Флори, дорогая!
Флоренс гремела поленьями.
— Его, должно быть, принесли совсем рано, — пробормотала она. — Иначе бы никто и внимания не обратил.
В коробке лежала женская сорочка из тончайшей, как паутинка, ткани с богатой и искусной вышивкой.
— Иди сюда! — сказала мисс Беллами, любуясь подарком.
Флоренс подошла к постели, со страдальческим видом подставила щеку для поцелуя. И лицо ее покраснело. Секунду-другую она смотрела на хозяйку с какой-то почти болезненной преданностью, затем отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
— Нет, это просто предел мечтаний! — воскликнула мисс Беллами, продолжая любоваться сорочкой. — Все, ничего мне больше не надо! Получить такую красоту в такой день! — Она качала головой, продолжая изумляться. — Жду не дождусь, когда ее надену, — добавила она. Актриса действительно была очень довольна подарком.
— Ну и еще обычная почта, — проворчала Флоренс. — Куда больше, чем обычно.
— Правда?
— Лежит на подносе в холле. Принести?
— После ванной, дорогая, хорошо?
Флоренс принялась открывать дверцы и ящики и выкладывать наряды, в которых должна была появиться сегодня ее хозяйка. Мисс Беллами, сидевшая на строгой диете, выпила чаю, съела тост и принялась вскрывать телеграммы, сопровождая каждую радостными восклицаниями.
— Берти, дорогой! Какое милое, хоть и краткое послание! И еще, Флори, тут телеграмма от Бэнтинга, из Нью-Йорка. Благослови их Господь!
— Мне говорили, будто шоу закрывают, — сказала Флоренс, — и я ничуть не удивлена. Грязное и скучное во всех отношениях. Тебе не к лицу в нем участвовать.
— Ничего ты в этом не понимаешь, — рассеянно заметила мисс Беллами. И с удивлением уставилась на очередную телеграмму. — Нет, — сказала она. — Это не правда. Это не правда! Ты только послушай, дорогая моя Флори! — И с чудесными модуляциями своего красивого голоса мисс Беллами прочла вслух следующее: — «Она явилась на этот свет из чрева утренней росы и помогла постичь концепцию всей красоты рассвета».
— Омерзительно, — пробормотала Флоренс.
— А я нахожу, что очень трогательно. Но кто он такой, скажи на милость, этот Октавиус Брауни?
— Понятия не имею, душа моя. — Флоренс помогла мисс Беллами переодеться в неглиже дизайна Берти Сарацина, затем пошла в ванную комнату. Мисс Беллами уселась перед зеркалом и принялась за предварительною работу над лицом.
Тут раздался стук в дверь, отделявшую ее спальню от спальни мужа, и он вошел. Чарльзу Темплтону исполнилось шестьдесят, то был высокий светловолосый господин с солидным брюшком. На темно-красный халат свисал монокль, тщательно причесанные волосы изрядно поредели и стали тонкими и пушистыми, как у младенца. А красноватое лицо, обычно ассоциирующееся с сердечным заболеванием, было чисто выбрито. Он поцеловал жене руку, потом чмокнул в лоб и положил на столик маленький пакетик.
— С днем рожденья, Мэри, дорогая, всех тебе благ, — сказал он. Двадцать лет назад, выходя за него замуж, она сказала, что он обаял ее своим красивым голосом. Голос до сих пор был хорош, только теперь мисс Беллами больше этого не замечала, что не мешало ей внимательно слушать, что слова мужа.
Тем не менее ответила она на его поздравления весело и даже игриво, и выразила восхищением подарком — браслетом с бриллиантами и изумрудами. Даже для Чарльза то был слишком щедрый подарок, и на мгновенье мисс Беллами вдруг вспомнила, что и он, как старая нянечка и Флоренс, знает, сколько лет ей исполнилось. И подумала: может, он намеренно хотел подчеркнуть этим подарком круглую дату? Есть несколько цифр, которые одним своим видом — тяжеловесным и округлым — навевают тоску и напоминают о старости. К примеру, цифра пять. Но мисс Беллами тут же отогнала эти мысли и показала ему телеграмму.
— Хотелось бы знать, как ты отнесешься к подобному поздравлению, — сказала она и отправилась в ванную, оставив дверь открытой. Вернулась Флоренс и стала застилать постель, всем видом давая понять, что больше таких глупостей не потерпит.
— Доброе утро, Флоренс, — сказал Чарльз Темплтон. Вставил монокль и подошел к аркообразному окну с телеграммой.
