— Всегда и во всем полагался только на твой вкус, — ответил он. — И выглядишь ты шикарно.
— Тогда чего ты скривился?
— Да этот запах. Пожалуй, с ним перебор. Он… ну…
— Что ну? Что с ним не так?
— Ну, немного не соответствует кругу, в котором мы вращаемся.
— Но это самый эксклюзивный и дорогой парфьюм на рынке.
— Мне не слишком нравится это слово, «парфьюм». Но в данном случае оно вполне соответствует.
— Сожалею, — высоким, почти визгливым голосом начала Мэри, — что ты находишь мой выбор слов столь не аристократичным.
— Но, Мэри, дорогая!
Флоренс завинтила крышечку пульверизатора и поставила его рядом с на четверть опустошенным флаконом новых духов на туалетный столик. А затем прошла в ванную комнату.
Чарльз Темплтон взял руки жены в свои и покрыл их поцелуями.
— Ах, — заметил он. — Вот это и есть твои настоящие духи.
— Последние капли.
— Придется подарить тебе еще.
Мэри сделала вид, что хочет убрать руки, но он не отпускал.
— Сделай мне одно одолжение, — сказал он. — Ладно? Никогда ни о чем не просил.
— Но Чарльз, дорогой! — нетерпеливо воскликнула она. — Что именно?
— Не надо пользоваться этими духами. Они такие вульгарные, Мэри. Вся комната ими уже пропахла.
Она окинула его гневным взглядом. Вся кожа в пятнышках и веснушках. На носу выступила мелкая сеточка вен, глаза маленькие водянистые. То было лицо старика, причем очень непривлекательное.
— Не говори глупостей, — она выдернула руки.
Тут в комнату постучал, а затем и вошел Уорендер. Увидев Мэри Беллами, он несколько раз восторженно воскликнул:
— Вот это да! — И столь искренне восхитился ее нарядом и внешним видом, что вся злоба у мисс Беллами тотчас улетучилась. Она целиком сосредоточила свое внимание на нем и полностью игнорировала мужа.
— Вы такой сказочно милый и божественно добрый, — пропела она и поцеловала его в ухо.
Полковник побагровел от смущения и пробормотал:
— Нет, ей-богу!
Чарльз подошел к подоконнику. Жестянка с ядом для вредителей всем еще стояла там. В этот момент в комнату снова вошла Флоренс. Чарльз указал ей на жестянку. Флоренс выразительно закатила глаза.
Тогда он спросил:
— Послушай, Мэри, ты ведь оставляешь окна открытыми, когда опрыскиваешь этой дрянью растения?
— О, ради бога! — раздраженно воскликнула мисс Беллами. — Ты что-то имеешь против спреев, Чарльз? Тебе определенно надо показаться психиатру, бедняжка ты мой.
— Но это опасно. Я тут специально приобрел брошюру обо всех этих распылителях, и там сказано, что это чертовски опасно! Даже показал Морису. Да ты сама почитай, дорогая, если мне не веришь. Спроси у Мориса. Ты ведь не считаешь, что она должна оставаться в неведении, правда, Морис?
Уорендер взял жестянку и уставился на наклейку с изображением красного черепа с перекрещенных костей, а также на надпись под ними.
— Такие вещи вообще не должны продаваться, — сказал полковник. — Лично я так считаю.
— Вот именно. А потому, Мэри, скажи Флоренс, чтобы она выбросила эту гадость.
— Поставь банку на место! — крикнула Мэри. — О боже, Чарльз, какой же ты зануда и упрямец! С места не сдвинуть!
Тут она схватила пульверизатор с духами и бросила его прямо в руки Уорендеру.
— Стой здесь, дорогой, — сказала она. — Не подходи близко, иначе на моем платье появятся пятна. Боже, до чего ж восхитительный аромат! А теперь давай! Брызгай, не жалей!
Уорендер подчинился приказу. Она стояла в облаке красного шифона с высоко поднятым подбородком, широко раскинув руки в разные стороны.
— Давай, Морис, — подстегнула Мэри его и в экстазе закрыла глаза. — Лей, не жалей!
— Боже милостивый, — еле слышно пробормотал Чарльз.
Уорендер взглянул на него, страшно покраснел, отставил флакон в сторону и вышел из комнаты.
Мэри и Чарльз взирали друг на друга в полном молчании.
Вся комната пропахла духами «Врасплох».
Глава 3
Поздравления с днем рождения
Мистер и миссис Чарльз Темплтон так и застыли у дверей гостиной. Входящие в дом гости продирались через толпу фотографов из журналов и газет, в нижней части лестницы была установлена передвижная камера для киносъемок, блокирующая первые ступеньки. Новоприбывшие улыбались или задумчиво смотрели в объективы, вспышками выхватывающие их лица из толпы. Затем, сопровождаемые горничной, они приближались к холлу, где на пороге их встречал Грейсфилд. Он громогласно объявлял их имена, и гости проходили в дом.
Приглашенных на вечеринку было не так уж и много — человек пятьдесят. Зато они составляли элиту лондонского театрального мира, и тут уже количество резко переходило в качество. Следует отметить, что по пути на эту коктейльную вечеринку гости, несмотря на присущую им живость и пристрастие к разного рода представлениям, разговаривали мало. Нет, они проходили в дом под музыку, ибо мисс Беллами, встречающая их в алькове большого салона, пригласила безупречное во всех отношениях инструментальное трио.
Хотя в обычной жизни виделись они очень часто, среди гостей бытовала тенденция: выражать крайнее удивление и восхищение при встрече. Каждый спешил поздравить мисс Беллами с днем рождения, а заодно отпустить комплимент по поводу ее внешности. Некоторые даже брали ее за руку и отступали на полшага, чтобы получше разглядеть эту ослепительную красоту. Одни изумлялись вслух и довольно громко, другие почти интимно бормотали ей комплименты на ушко. Затем они по очереди пожимали руку Чарльзу, и самые добросердечные делали над собой некоторое усилие и давали понять, что очень рады его видеть, в то время как другие отчетливо намекали, что Чарльз — человек не их круга.
Когда прибыли Пинки и Берти, мисс Беллами приветствовала их великодушно.
— Я так рада, — сказала она им обоим, — что вы все же решили прийти. — Поцелуй, последовавший за этим, был лишен обычно присущей ему сердечности, и приберегался мисс Беллами для сугубо благотворительных целей. Мало того, от этого поцелуя почти неуловимо веяло угрозой. Очевидно, Берти и Пинки должны были воспринять его как некий тайный знак, и они (пусть и нехотя) сделали это. Ну а затем подошли к Чарльзу, который излучал гостеприимство и был подчеркнуто любезен с ними обоими.
Они прошли по просторной гостиной, и за ними следовали две дамы, рыцарь, трое далеко не простых простолюдинов, еще один рыцарь с дамой и, наконец, Монтагю Марчант и Таймон Гэнтри.
Ричард, исполнявший привычную роль неофициального приемного сына, встречал гостей в самом конце помещения. Там он должен был проводить их через узкое бутылочное горлышко коридора в обеденный зал и оранжерею. Он также помогал нанятому на стороне бармену и служанке с напитками, пока горничная и Грейсфилд занимались приемом гостей внизу. Ричарду было как-то не по себе. Он выходил на ленч в город, вернулся довольно поздно, и ему не представилось удобного случая поговорить с Мэри до прихода первых гостей. И он понимал, что получилось нехорошо. О том свидетельствовали верные признаки, из них самым зловещим было легкое подергивание в уголках рта во время знаменитой треугольной улыбочки Мэри. Наверняка произошла еще одна ссора, подумал Ричард и тут же нашел подтверждение этой догадки, взглянув на Чарльза — его руки немного дрожали, а лицо пошло красными пятнами.
