Поев, мы моем посуду, а потом мама с Мартином отправляются дальше громить ванную на первом этаже. Они врубают Led Zeppelin на полную громкость и сбивают старую плитку при помощи молотка и долота. Я наливаю стакан воды и поднимаюсь к себе в комнату.
Мне жаль, что Джош видел, как Грэм залез мне под лифчик, но, вообще-то, я имею право целовать кого хочу. Тем более что мы с Грэмом уже какое-то время встречаемся, так что повода считать меня шлюшкой у Джоша нет. Но я все равно чувствую себя ужасно. Особенно из-за того, что произошло в прошлом ноябре.
Мы большой компанией пошли смотреть «Историю игрушек», она как раз тогда только вышла. Заняли целый ряд. Я сидела рядом с Джошем и, когда там появились эти жутковатые игрушки Сида, уткнулась лицом ему в плечо. Мне всегда нравился запах Джоша: он напоминает мне о деревьях и об озере. Большая часть приятелей отправилась после фильма по домам, но Келлан, Тайсон, Джош и я пошли на кладбище, навестить могилу матери Тайсона. Она умерла, когда он был совсем маленький, и, сколько я себя помню, он постоянно заходит на кладбище: положить цветы на ее могилу или просто побыть с ней. Келлан и Тайсон пошли прогуляться, а мы с Джошем отправились искать Кларенса и Миллисент. Это была супружеская пара, их имена мы однажды обнаружили на двух соседних надгробиях. Супруги умерли в один день, когда им было уже далеко за девяносто. Нам страшно понравилась мысль, что им ни одного дня не пришлось прожить друг без друга. Мы воспользовались их именами, чтобы подшутить над Келлан и Тайсоном, и потом имя Миллисент стало моим паролем.
Мы стояли перед их надгробиями, когда Джош вдруг сказал:
– Эмма, ты мне очень нравишься.
– Ты мне тоже очень нравишься, – улыбнулась я.
– Это хорошо, – сказал он и вдруг шагнул ближе, словно намереваясь поцеловать меня.
Но я отшатнулась:
– Нет, – сказала я, качая головой. – Нет, для меня ты… Джош.
И в ту секунду, когда слова вылетели у меня изо рта, я поняла, какую боль причинила ему.
На самом деле я хотела сказать, что всю мою жизнь Джош был тем единственным человеком, на которого я всегда могла положиться. Если бы что-то не заладилось между нами, я знала, что могла бы потерять его. Но, стараясь сберечь нашу дружбу, я все равно его потеряла.
Я лежу на кровати, закрыв глаза, и в первый раз за весь день позволяю усталости овладеть мной.
Через какое-то время внезапно просыпаюсь, потому что меня зовет мама.
– Эмма! – кричит она снизу. – Ты меня слышишь?
– Да. – Я сажусь на постели, протирая глаза.
– Пришел Джош. Я сказала ему, что он может подняться к тебе.
14://Джош
Перед дверью в комнату Эммы я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, но разжать стиснутые кулаки мне все же не удается. В последний раз, когда я видел Эмму, руки Грэма шарили у нее под рубашкой. Я не хотел идти сюда сегодня, но мне нужно узнать, что она прочитала про мое будущее. Я хочу доказать, что все это – розыгрыш, посоветовать Эмме больше не обращать внимания на эту чепуху и снова вести себя так, словно я не живу в соседнем доме.
Эмма сидит на краю кровати, на ней все еще ее черно-оранжевая форма для бега. Волосы растрепаны, а одна щека помята: похоже, она только что проснулась. Она слабо улыбается, но старается избегать моего взгляда.
Наконец она качает головой:
– Мне очень жаль, если…
– Мне без разницы, – говорю я, глядя на ее компьютер. – Просто забудем про все это.
– Я уверена, что сделала тебе больно, но я просто хотела, чтобы ты знал…
– Мне не было больно, – говорю. – Я просто удивился, поскольку ты вроде бы собиралась порвать с ним.
– Вообще-то это не твое дело, – отвечает Эмма, – но я на самом деле собираюсь вскоре бросить его.
– Ага, понятно, тебе просто хотелось, чтобы кто-то еще разок подержался за титьки?
В ее глазах вспыхивает гнев, и я понимаю, что зашел слишком далеко.
– Скажи спасибо, что я добрый человек, – говорит Эмма. – Я притворюсь, что не слышала этого. Знаю, почему ты так сказал, но…
– И почему же я это сказал? – спрашиваю. Мне хочется, чтобы она заявила, что я ревную к Грэму, чтобы иметь возможность рассмеяться ей в лицо.
– Джош, лучше бы тебе заткнуться, если хочешь, чтобы я показала тебе, что нашла на этом сайте.
Эмма сердито присаживается к компьютеру. Приятно знать, что не у одного меня сегодня будет плохое настроение.
На экране мельтешат кирпичные стены заставки. Эмма трогает мышку. Я вижу, как она вводит свой электронный адрес и начинает печатать пароль: М-и-л-л-и-с…
– Неужели у тебя пароль «Миллисент»? – спрашиваю.
Эмма поднимает на меня глаза:
– Как ты догадался?
– Просто увидел первые буквы и… Знаешь, я сейчас тебе скажу кое-что странное.
Эмма молча пожимает плечами.
– Нам же в школе всем присвоили электронные адреса, так вот, я себе поставил пароль «Кларенс».
– Ничего себе! – удивляется Эмма. – Наши старички, поглощавшие готовые обеды…
– И ездившие в фургончике мороженщика.
– И прожившие всю жизнь вместе.
– Они самые, – говорю я, и какой-то краткий миг мы обмениваемся понимающими взглядами, словно вспомнив, что значит быть лучшими друзьями.
Эмма ударяет по клавише, и компьютер пищит и потрескивает, пока дозванивается до AOL.
– Ты сегодня видел Сидни? – спрашивает Эмма, поворачиваясь ко мне на своем вертящемся кресле.
– У нас занятия в общей группе.
Эмма улыбается.
– Ты поговорил с ней?
– На моей идиотской физиономии и так все было написано.
Эмма указывает на меня пальцем, словно пистолетом:
– Но ты же не верил, что все это на самом деле?
– Я и сейчас не верю, – отвечаю. – Узнать свое будущее – особенно такое будущее – это было бы просто потрясно. Но я не могу в это поверить.
– Добро пожаловать! – приветствует нас электронный голос.
Эмма поворачивается к компьютеру и продолжает печатать.
– Когда ты стал таким скептиком? Это ведь ты раньше верил и в НЛО, и в йети, и даже в Человека-козла
[10].
– Я никогда не верил в Человека-козла. Просто мне казалось, что он – интересная фигура.
Эмма дважды кликает по названию сайта, и посередине экрана открывается белый прямоугольник. Она заново вводит свои адрес и пароль, но, вместо того чтобы нажать «ввод», поворачивается и смотрит на меня.
