— Сын наместника, говоришь? — с насмешкой переспросил Кратт, следя за сжавшимся в комок парнишкой, между пальцами которого потекло что-то вязкое. — Привык к роскоши, да? Что ж, пора отвыкать… теперь у тебя только один глаз, мальчик. И рабу такой роскоши вполне хватит…
Юноша неожиданно замер.
— Твой сводный брат — такой… невысокий, смуглый, черноглазый… у него еще родинка на левой щеке! И он любил носить берет на левую сторону, потому что там у него было изувечено ухо!
— Да! — выдохнул Грэй Асграйв, остро жалея, что не может пошевелиться. — Мне сказали, что это ты его убил! Я видел через кристалл памяти! Твоя аура была на его теле!
Вэйр медленно покачал головой.
— Я не убивал твоего брата, хотя и видел, как он умирал. Все, что я мог, это отомстить за него и убить тех, кто был виновен.
— Ложь!
— Нет, — внезапно поднялся юноша. — Но я не стану тебя переубеждать. Я сделаю проще, и ты сам все увидишь. Но имей в виду: второго шанса у тебя не будет. Не лезь ко мне больше. А если вдруг надумаешь повторить, помни: тело человека больше чем наполовину состоит из воды. А с водой я всегда найду способ договориться. Прощай.
Грэй Асграйв успел только зарычать, начав в голос проклинать убийцу своего брата и, судя по всему, своего собственного убийцу, как тут его с невероятной силой потянуло на дно. Что-то уверенно схватило его за лодыжки, властно дернуло, окунув с головой. Обвилось вокруг груди, лишив возможности всплыть на поверхность. А затем сдавило еще сильнее, вынудив выдохнуть жалкие остатки воздуха.
В тот же миг в распахнутый в беззвучном крике рот щедро хлынула холодная вода. Вместе с водой — мгновенный калейдоскоп разноцветных картинок. В них — смутно знакомое лицо, искаженное предсмертной судорогой; яростный рев волн; громкий треск падающей на палубу мачты, и крики… мучительно громкие крики умирающих пиратов, которым вторили едва слышные стоны обездвиженных, лишенных разума невольников, которых одного за другим поглощало море…
Грэй Асграйв судорожно дернулся в попытке удержать ускользающее сознание, но почти сразу обмяк и, безвольно раскинув руки, начал плавно опускаться на дно. Его грудь слабо дрогнула, а потом затихла, не в силах бороться за жизнь и свое право дышать. После чего его надолго поглотила беспросветная тьма, в которой не было ничего, кроме мрака, неестественного покоя и угнетающей тишины. А еще там была память — чужая и непонятная, в которой, как наяву, продолжали мелькать жутковатые картины чужого прошлого…
Он пришел в себя на полу — в луже воды, невероятно слабый, но, как ни странно, живой.
Вокруг было очень тихо. Сквозь неестественную тишину пробивались голоса веселящихся однокурсников. Вода в бассейне снова была мягкой, спокойной и податливой, ничуть не напоминая густое желе, из которого ему чудом удалось вырваться. Над головой тускло светил один-единственный магический светильник. Никто не держал его за плечи. Никто не усмехался, не злорадствовал. И, если бы не отвратительное самочувствие и не солоноватый привкус на губах, можно было бы решить — привиделось. Или почудилось.
Закашлявшись и выплюнув воду, Грэй с трудом сел, диковатым взглядом обводя полутемное помещение. Однако в купальне по-прежнему царила оглушительная тишина. И только крохотные ручейки, словно сами по себе сползающие обратно в бассейн, красноречиво свидетельствовали, что он не сошел с ума, а все случившееся действительно было.
ГЛАВА 10
Айра смотрела в пол, заинтересованно изучая причудливый рисунок на ковре в кабинете директора. Она намеренно заняла кресло сбоку от окна, чтобы солнечный свет падал на нее сквозь плотную штору. Так, чтобы не выдать ее блеском глаз или лиловыми искрами в зрачках приютившегося на коленях Кера.
Лер Иверо Огэ сидел тут же, за столом, рассеянно постукивая кончиками пальцев и пристально изучая неловко опустившую взгляд ученицу. Его лицо было спокойным, мантия, которую он принял после лера Альвариса, была отложена в сторону. В комнате повисло неловкое молчание, но, кроме них троих, там не было никого, кто мог бы по достоинству его оценить. Ну разве что насупившийся на подоконнике Зорг, однако и касательно него Айра была уверена — «охранный» ни за что не вмешается. А если и спрыгнет со своего насеста, то лишь для того, чтобы закрыть Сердце собой.
Правда, лер Огэ об этом еще не догадывается.
Она тихонько вздохнула.
Прошло три бесконечно долгих дня с тех пор, как она вернулась с Ковена магов. Три утомительных, беспокойных, проведенных в неведении дня. Три ужасно длинных дня без Викрана. Настоящая вечность, в которой только сегодня забрезжил какой-то просвет.
Айра до последнего мига не была уверена, что сделала правильный выбор.
До последнего сомневалась, колебалась, лихорадочно искала способ узнать истинные намерения Западного эльфа. Она даже позволила себе побледнеть от волнения и вспыхнуть до ушей, когда он подошел вплотную и вежливо коснулся ее руки. Но при этом сделала все, чтобы окружающие списали эту дрожь на безумную привлекательность эльфа.
Потому что он действительно был красив. Невероятно. Нечеловечески. Если бы не опыт общения с Леграном и если бы не Викран, быть может, она бы по-настоящему смешалась и совершила непоправимую ошибку.
Однако Айра лишь изображала смущение, смятенно кусала губы, прятала подрагивающие от напряжения руки. И только в момент, когда ее разума коснулось холодное, бесстрастное сознание мага, когда пути назад для него не стало, заклятие зеркала связало их прочными двусторонними узами, она позволила себе успокоиться, резко усилила щиты, ощутила властный напор магии эльфа, а потом уверенно его остановила и дерзко потребовала на мыслеречи:
«Не так быстро, лер. Сперва поклянитесь, что не имеете отношения к тем, кто пытался завладеть Сердцем. Не оказывали им помощь. Что вами движет не корысть, не жажда власти. И что вы не нарушали Великий Договор. Поклянитесь собственным именем, лер, иначе я не открою вам память».
Лер Виоран изумился так, что едва не отшатнулся от хищно прищурившейся девушки, которая не только не должна была владеть мыслеречью, но и мыслей не могла держать о том, чтобы столь нагло его обмануть. Но она сделала это. Откуда-то знала о договоре, заключенном между разумными расами еще во времена Первой Катастрофы. Была твердо уверена в своих силах. И, что самое невероятное, смела требовать от него каких-то клятв.
«Леди! Кто вас этому научил?!»
«Марсо. Я жду, лер. Если не услышу того, что нужно, никакого зеркала не будет».
Эльф подошел вплотную — так, что даже Ковен насторожился, Викран на всякий случай сместился в сторону, контролируя каждый вздох родного дяди, а кожаный ремешок на талии девушки недобро шевельнулся. К счастью, никем не замеченный и неузнанный.
Маг мгновение всматривался в неподвижное, непроницаемое лицо ученицы, осмелившейся на такую дерзость, в ее поразительно светлые глаза, решительно поджатые губы, ровно бьющуюся жилку на шее… и наконец наклонил гордую голову.
