— Ну что ж.
«Здорово!» — хотела воскликнуть я, но решила не поощрять Эвана.
— Можешь сделать мне одолжение?
— Проси что хочешь, — отозвался он.
— Дельфина Долан, — проговорила я.
— Жена юриста? — уточнил Эван. — Та самая, с фотографии в спальне Китти?
— Дельфина здесь, и она… — Я помолчала, смакуя словечко, которое собиралась произнести, одно из моих любимых в те дни, когда я была помощником детектива Эвана. — Подозрительна.
— Подозрительна, — повторил он.
Судя по голосу, я его позабавила.
— Я займусь твоим делом. А ты иди, развлекайся.
Я отключила телефон и попыталась собраться с мыслями.
Подвал был забит старыми детскими вещами, автомобильными сиденьями, зимними комбинезонами, мешками для мусора, заполненными детской одеждой и одеяльцами, которые я все собиралась отдать на благотворительность. В слабом свете единственной работающей лампочки высокие стульчики и надувные сиденья отбрасывали на стены бесформенные тени.
Я взбила волосы и поднялась по ступеням. Сердце громко стучало, и дверная ручка на ощупь показалась холодной. Я повернула ручку, но она не поворачивалась. Я попыталась снова. Безуспешно. Кто-то закрыл за мной дверь? Я постучала, сначала тихо, потом громче.
— Эй!
Я покрутила ручку туда-сюда и бабахнула кулаком по двери.
— Джейни? Бен?! Эй!
Что-то пробежало по полу подвала на маленьких скребущихся лапках и исчезло под стеной. Я подавила вопль и снова забарабанила в дверь.
— Бен?!
Наконец дверная ручка повернулась, и я вылетела в коридор.
— Что случилось? — спросила рыжеволосая официантка.
— Не знаю.
Сердце глухо стучало в груди, и я чувствовала, что близка к обмороку.
— Похоже, кто-то случайно запер меня.
Я заверила ее, что все в порядке, положила телефонную трубку на место, проглотила полстакана вина и вернулась в гостиную с намерением отловить мужа и сказать ему, что нам нужно найти крысолова, желательно работающего по выходным.
Джейни затащила меня в угол и прошептала на ухо:
— Не падай в обморок, но у нас маленькая проблема.
— Что? С туалетом?
Она мрачно покачала головой.
— Дети в порядке?
— С детьми все прекрасно, — заверила она, взяла меня за руку и потащила в кухню, где официанты снимали пластиковую упаковку с подносов с крошечными эклерами, птифурами и ломтиками засахаренных фруктов.
Кончик розового язычка Джейни высунулся и быстрым движением облизал губы. Она крутила свои сережки.
— Ну вот, — сказала подруга. — Ты велела мне не пользоваться экстази, но Филипп попросил номер моего телефона, а потом попросил меня показать ему остальную часть дома, и тут я подумала…
— Ты дала Филиппу экстази.
Джейни принялась заламывать руки.
— Я раскрошила одну таблетку и бросила ее в бокал, который стоял на каминной полке, и не успела я опомниться…
— Ты дала Филиппу экстази. — Мне казалось, что повторение этой фразы сделает ее более реальной и даст мне хоть какое-то представление о том, что же делать дальше. Но ничего подобного.
Плечи Джейни тряслись, и почти минута прошла, прежде чем я догадалась, что она не плачет, а смеется.
— Джейни, что произошло?
— Твоя… твоя мама… — выдохнула она.
Меня охватила ледяная дрожь.
— О нет! Нет, нет, нет, нет…
— Она схватила стакан, прежде чем я могла остановить ее. И я сказала, что, по-моему, это стакан Филиппа, а она посмотрела на меня так, будто я пыталась украсть его, и произнесла что-то по-итальянски, а ты знаешь, что по-итальянски я ни бум-бум… — Тут Джейни подняла руки и жестом изобразила, что сдается.
— О боже!
Я с трудом сглотнула и понеслась обратно по коридору.
В панике я как при вспышке фотокамеры замечала отдельные моменты — серебряный поднос, заваленный скомканными салфетками и заставленный полупустыми бокалами из-под вина, черная полоса на стене, где Софи врезалась на самокате, Сьюки Сазерленд и Мэрибет Коэ, уютно устроившиеся перед дамской туалетной комнатой и перешептывающиеся с довольным видом.
В гостиной стоял Денни, заложив руки за спину и изучая гостей Бена — политиков и консультантов, — столпившихся перед телевизором. Гвиннеллы сидели на диване перед камином вместе с моим отцом и Софи. Лекси, обхватив бокал с вином, явно стремилась снова начать двигаться. А в середине комнаты…
— Что это за ткань? — спрашивала Рейна. Красные губы сложены, как для поцелуя, один алый ноготок трогает глубокое декольте.
Пальцами другой руки она защемила пиджак Филиппа, и я с ужасом увидела, как она прижала ладонь к его груди и погладила, будто приласкала большую и смирную собаку.
— Полагаю, это просто шерсть, — сказал Филипп. — Может, шерсть с чем-нибудь еще…
— Восхитительно, — мечтательно протянула Рейна.
«Спокойствие, Кейт. Только спокойствие».
— Мама, поможешь мне в кухне?
— Я? — удивилась она.
— Нужно вытащить ее отсюда, — прошептала Джейни мне на ухо.
— Пошли наверх, уложим детей.
Я схватила маму под локоть и попыталась сдвинуть с места. Безуспешно. Все равно что стараться передвинуть глыбу гранита. Будто в замедленной съемке я наблюдала, как свободная рука Рейны плывет по воздуху и опускается на щеку Филиппа.
— Вы красивый мужчина, — объявила она.
— Вы очень любезны, — кивнул Филипп, отступая.
Лацкан пиджака все еще был зажат ее цепкими пальчиками, и когда он отступил, Рейна двинулась за ним, улыбаясь ему рассеянной улыбкой.
— Мама! — воскликнула я.
— Миссис Кляйн, — произнесла Джейни.
— Вы напоминаете мне одного тенора, которого я когда-то знала в Барселоне.
Папа поднялся с дивана, нахмурившись.
— Рейна!
— Он был красивым молодым человеком. Пел как ангел. После спектаклей провожал меня до отеля…
Пальцы Рейны скользнули по кремовой коже ее декольте.
Мой отец побледнел.
— Мама, — прошипела я.
Она проигнорировала меня, глядя только на Филиппа.
— Вы хотите послушать, как я пою? — спросила она, хлопая ресницами.
— Я… эээ…
Этого поощрения было достаточно для того, чтобы Рейна разразилась одной из своих любимых арий. Она глубоко задышала, при этом грудь вздымалась так сильно, что угрожала вывалиться из декольте.
